что
другие буквы Ц безгласные, но все же пр и частны неко
ему звуку и что их также определенное число; наконец, к третьему виду Тевт
причислил те бу к вы, которые теперь, у нас, называютс
я немыми. После этого он стал разделять все до единой безгла с
ные и немые и поступил таким же образом с гласными и полугласны
ми, пока не устан о вил их числа и не дал каждой в отдел
ьности и всем вместе названия «буква» [«первонач а л
о»]. Видя, что никто из нас не может на у читься ни одной
букве, взятой в отдельности, помимо всех остальных, Тевт понял, что между
буквами существует единая связь, прив о дящая все к н
екоему единству. Эту связь Тевт назвал грамматикой Ц единой наукой о мн
о гих буквах».
Подобное описание грамматики я не нахожу ясным. То, что очевидно в н
ем, это склонность греков к использованию категорий, характеристическо
е наследие, которое они нам оставили и плодом которых является «Наука ло
гики» Гегеля.


Почему же не:

«А» черный, белый «Е», «И» красный, «У» зеленый,
«О» голубой Ц цвета причудливой загадки:
«А» -- черный полог мух, которым в полдень сладки
Миазмы трупные и воздух воспаленный.

Заливы млечной мглы, «Е» -- белые палатки,
Льды, Белые цари, сад, небом окропленный;
«И» -- пламень пурпура, вкус яростно соленый Ц
Вкус крови на губах как после жаркой схватки.

«У» -- трепетная гладь, божественное море
Покой бескрайних нив, покой в усталом взоре
Алхимика, чей лоб морщины бороздят;

«О» -- резкий горний горн, сигнал миров нетленных,
Молчанье ангелов, безмолвие вселе
нных;
«О» -- лучезарнейшей Омеги вечный взгляд!
Артюр Рембо «ГЛАСНЫЕ», перевод В. Микушевича


22. Давно, в юности я придерживался следующего взгляда на вещи: я считал, что
Ар и стотель был ироником. Я думал примерно следующее:

Аристотель в своих остроумных ироничных трудах замечает, что ло
гика собстве н но наука, связанная с господством, которое
он понимает не как действие, а как некотрое осмысление, причем не осмысле
ние действия, а осмысление иного. В целом это сократ и чес
ки-платоническая традиция. В игре, которую ведет Аристотель с теми, кто ос
мыслив а ет бездеятельность он подобен собаке или же Бог
у, выискивая причины, по которым «му д рые» бездействуют,
а действуют стало быть дураки.
В «поиске причин» по его мнению следует искать «первые»; ими могут быть «
о с нование», «цель», «материя», «любовь», «благо», «гнев»,
«элементы», «беспредельное», «число», «ум», «противоположности» и т.п. Вс
е это Ц даже не осмысление действия, как я заявлял выше, а то, что философы
называют рефлексией, т.е. осмыслением мышления, все это куда более удален
о от проблемы действия. Если понимать это как пароли мнимого, лжи, следует
прислушиваться к Аристотелю, стремившемуся устанавливать «первые пр
и чины», знать пароли типологических заблуждений, в связ
и с которыми переходят к з а блуждениям частным. Так в свя
зи с темой «материи» возникают частные проблемы «большого и малого» у Пл
атона, «беспредельного» у элеатов, «огня-земли-воды-воздуха» у Эмпедокла
, бесконечного числа гомеометрий у Анаксагора, в связи же с «движением» з
аговаривают о «Дружбе», «Вражде», «Любви», «Уме». Аристотель «Метафизика
», глава 7 параграф 25-30, там же 30-35.
Аристотель учит, и в этом отношении он великий учитель, не придерживатьс
я ни одного из этих фанатизмов, относиться к ним отвлеченно, и утверждает
это не только те о рией, но всей своей практикой. Аристоте
ль Ц подлинный учитель, веселый скептик в этом отношении он мудрее всех
мудрецов, ибо за мудростью выискивает большую мудрость, позволяющую быт
ь в мудрости, не присутствуя в ней. Аристотель своеобразно присп
о сабливается к самому факту, что человек не действующее существ
о, а «мыслящее» сущ е ство причем более этого Ц мыслящее
о самом мышлении, рефлексирующее, что можно сказать о Платоне. В этом отно
шении верные спутники Аристотеля те, кто вообще през и ра
ет философов и если Аристотель внутри философии возвышается над ней, буд
учи как бы «мудрецом» среди «мудрецов» , то друзья ее ата
куют ее извне.

23. Древние же, как известно, толковали вовсе не об этом, а творили мифологию
. Говорили о Богах, связанное с желанием и неразвитой способности к дейст
вию направл я лось, а, согласно Фрейду, сублимировалось в
религию, рудименты борьбы кот о рой в среде «мудрецов» по
всеместны у Сократа, Платона и т.п. Бездеятельный Гомер имел х о
тя бы вкус, творя свои воображаемые картины для фанатичных ленив
цев. Задолго до Г о мера существовали мифы и история и так
ой образ, который сейчас называется «культурный г е рой»,
например, Гильгамеш у семитов.
В древности неспособных к непосредственности познания отсылали к Бога
м, Боги же древности были действие Ц примеры активности, способности им
еть волю, добиваться чего-либо. Древние Ц не слушали «мудрецов», древние
«мудрецов» Ц учили действовать. Гомер Ц был лишь примером адекватно со
знающего себя «мудреца» Ц гусляр, распласта н ный в прос
транстве услаждающий власы своих гуслей и повествующий нам о подвигах т
ех кто способен к действию. Когда среди философов рассуждают о богоборче
стве как о достоинстве то это смешно ибо видишь лишь больных, борящихся с
лекарством. Сократ, позволяя себе иронию относительно религии и Гомера с
мешон как больной, выплев ы вающий пилюлю и принимающий п
ри этом горделивую позу.
Гомер, образовавший Грецию согласно Платону, и, я убежден, согласно мнени
ю многих, образовавшему и Европу, странноватый пожилой партнер воинов,
специалист по пальцам и декламации представляет выдаю
щуюся расу воинов Ц царей, героев и Богов на которых зачастую он не в сила
х даже взглянуть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62