Этот самый круг наших знакомств никого и ничего нам не замещает, разве это настоящая жизнь!
И куда же ты вот так катишься? Да все туда, куда все смертные. Только оставим лучше этот невеселый разговор, чего доброго, еще слезу вышибет. Давай я лучше позабавлю тебя. Хочешь знать, о чем и как сейчас чаще всего рассуждают здешние эстонцы? Стоит им только где-нибудь собраться, перво-наперво начинают поносить иностранных рабочих, новых иммигрантов, всех этих испанцев, югославов и всяких разных турок: чего они тут ищут, не нравится им, видите ли, у себя дома работать, прослышали, что в Швеции жизненный уровень выше, и ринулись сюда в поисках легкой жизни; правительство со своей беспомощной социальной политикой впросак попало, не ограничивает въезда, знай забирает всех к себе, то есть на нашу шею! Все возмущены до глубины души и в высшей степени исполнены негодования. Исчерпав эту тему, тут же заводят следующую дежурную пластинку: и вообще эта несчастная Швеция и коту под хвост не годится, налогами задавили, просто дух вон, социальная политика, называется, порядок и жизненный уровень катятся под гору, повсюду полно пьяниц, наркоманов и преступников, крона знай себе дешевеет, а цены взлетают, словно воздушные шары, ты только приглядись в магазинах. Разве мы ради этого с истинно эстонским усердием выкладываемся в ноте лица своего, чтобы содержать это государство, которым так бездарно управляют?
После столь основательной хулы и сознания, что все поставлено на место, на душе становится немного легче. Мы все это понимаем, потому что не такие. Мы трудолюбивы, разумны и вполне лояльны по отношению к государству. Швеции только бы радоваться на нас да гордиться Разве наш труд все эти годы не помогал ей идти в гору? Как мы сами прибыли сюда, об этом предпочитаем не вспоминать А если и вспоминаем то чтобы лишь подчеркнуть: совсем иначе, нежели все эти турки.
Ну вот, тетушка, дорогая, теперь я умолкну, а ты расскажешь мне, что сама пожелаешь. А то я и впрямь как тот болтливый телевизионный ящик в углу: стоит только включить, он тебе всякой чушью просто уши заложит, не даст и малейшей возможности вставить словечко.
Пожалуй, теперь ты уже больше не изумляешься, отчего я такой болтуньей стала.
13
Этот жаркий по-летнему день оказался страшно неспокойным.
Недавно нас окончательно определили в состав формирующегося Тартуского красного стрелкового полка, и я по требованию командира полка Яновского принялся составлять отчет о наличии в отряде оружия и снаряжения, которое было довольно пестрым. Но этот отчет мне не скоро пришлось закончить.
Утром Авлой спозаранку приволок за шиворот ко мне на суд Волли Мальтсрооса. Сколько же неприятностей и забот причинил этот парень! Вроде бы шустрый и сообразительный, лучшего исполнителя не придумаешь. Но не дай бог оставить Волли хоть на миг наедине с собой! Голова его не терпит пустоты, он непременно выкинет какой-нибудь фокус. Видимо, я уже свыкся с выходками Волли, они меня совсем не раздражают, во вся- • ком случае, я на них обращаю внимания не больше, чем они того заслуживают. Чужим такое представляется явно немыслимым, а то и непозволительным. Брови Авлоя были начальственно сдвинуты, в голосе звенел металл.
Ты полюбуйся, командир, такой у тебя бойцом числится. В мародерство ударился. Знаешь, за чем я его сейчас застал? Куда как славная история, просто любо-дорого: устроил за околицей облаву на деревенских гусей. Как пить дать, не одному свернул бы шею, не окажись я там. Как тебе это нравится? Или, может, у вас в отряде такое не возбраняется?
Незаметно Авлой перешел со мной на «ты». Поди знай, считать ли это признаком доверия или высокомерным похлопыванием по плечу.
На гусей?!
Что ты с ними задумал, птицелов несчастный. Или тебя голодом заморили так, что подвело живот и лопнуло терпение? Продукты, правда, нам подвозят из Ямбурга всего раз в неделю, но голода мы не испытываем, на месте то да се прикупаем. Ты что, на самом деле собирался полакомиться жареной гусятиной?
Что за напасть! Давно ли это было, когда мне пришлось вызволять Рууди Сультса и Юрия Степанова из рук разъяренных товарищей по оружию,— того и гляди, всадили бы обоим по пуле, потом и разбираться было бы нечего! Никак не могли пройти спокойно мимо, потянулись за бутылью спекулянтского самогона да за кульком сахара. Ладно, это я еще как-то могу понять, месяцами они у меня кусочка сахара не видели, с прежнего корпусного провиантского склада возьмешь только крупы да сухарей, сладкое там кончилось еще на втором году войны. Что же до спиртного, то оно способно соблазнить и не таких еще мужиков. Возникает нестерпимое желание себе небольшою, всего-то на один вечер. Но чтобы гоняться за гусями — это какой такой званый обед ты задумал себе в одиночку закатить?
Авлой исполнен праведного гнева, я его понимаю. Чувствую, что и сам посуровел.
Насилие и произвол — это удар ножом в спину народной власти, все больше взвинчивает себя Авлой. Кому люди после этого еще верить будут? Крик поднимется аж до небес: красные тоже грабят! Мы, командир, так вот ставим себя на одну доску с царскими сатрапами.
Ну говори же, Волли. Сумел кашу заварить, умей и ответ держать.
На кой он мне, этот гусь, честное слово, командир! Просто так, шутки ради. Не понимаю таких шуток, хоть убей, ничего смешного. Ну как же, дурак этот Рууди Сультс подзадорил, приклеился, как банный лист: слабак, мол, малахольный, тебе и гусака-то не словить, как саданет крылом, сразу с катушек долой, а гусак го-го-го и был таков. Дескать, зря тебя вообще взяли к нам в отряд, какой из тебя вояка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102