Я н
ажимаю на переключатель бомбосбрасывателя и тяну ручку на себя со всей с
илы. Смогу ли я еще выйти из пикирования? Я сомневаюсь в этом, потому что я п
икирую без тормозов и высота, на которой я сбросил бомбу, не превышала 300 ме
тров. Во время инструктажа командир сказал, что тонная бомба должна быть
сброшена с высоты одного километра, поскольку именно на такую высоту пол
етят осколки и сброс бомбы на меньшей высоте означил бы возможную потерю
самолета. Но сейчас я напрочь забыл это Ц я собираюсь поразить «Марат». Я
тяну ручку на себя со всей силы. Ускорение слишком велико. Я ничего не виж
у, перед глазами все чернеет, ощущение, которое я не никогда не испытывал п
режде. Я должен выйти из пикирования, если вообще это можно сделать. Зрени
е еще не вернулось ко мне полностью, когда я слышу возглас Шарновски: «Взр
ыв!».
Я осматриваюсь. Мы летим над водой над водой на высоте всего 3-4 метров, с не
большим креном. Позади нас лежит Марат, облако дыма над ним поднимается н
а высоту полкилометра, очевидно, взорвались орудийные погреба.
«Мои поздравления, господин лейтенант!».
Шарновски Ц первый. Тут же в эфире начинается галдеж Ц поздравления сы
пятся с других самолетов. Со всех сторон я слышу «Вот так зрелище!» Постой
-ка! Неужели я узнаю голос командира полка? Я испытываю чувство возбужден
ия, как после успешного легкоатлетического соревнования. Затем я предст
авляю, как будто всматриваюсь в глаза тысяч благодарных пехотинцев. Идем
назад на низкой высоте по направлению к побережью.
«Два русских истребителя», рапортует Шарновски.
«Где они?»
«Преследуют нас. Они летят над своим флотом прямо в разрывах зенитных сн
арядов. Сейчас их свои же и собьют».
Это многословие и, помимо прочего, волнение в голосе Шарновски Ц нечто н
овое для меня. Этого никогда с ним раньше не случалось. Мы летим вровень с
бетонными блоками, на которых установлены зенитные орудия. Мы можем снес
ти артиллерийскую прислугу в море своими крыльями. Они продолжают стрел
ять в наших товарищей, атакующих другие корабли. На мгновение все завола
кивает колонна дыма от сраженного «Марата». Грохот там, у поверхности во
ды должно быть ужасный, потому что зенитчики замечают мой самолет только
когда он ревет прямо над их головами. Затем они разворачивают свои оруди
я и стреляют мне вдогонку, не обращая внимания на основный строй, летящий
выше. Удача меня не покинула. Тут все полно зенитками, воздух насыщен шрап
нелью. Сейчас пересекаю прибрежную полосу. Эта узкая полоса Ц опасное м
есто. Я не набираю высоту, потому что не смогу сделать это достаточно быст
ро. Поэтому я остаюсь внизу и пролетаю над самыми головами русских. Они в п
анике бросаются на землю. Затем Шарновски вдруг кричит: «Рата» заходит с
зади!"
Я оглядываюсь и вижу русский истребитель в 100 метрах за нами.
«Шарновски, стреляй!» Шарновски не издает ни звука. Иван проносится мимо
на расстоянии всего несколько сантиметров. Я пытаюсь маневрировать. «Ты
что, Шарновски, с ума сошел? Огонь! Я тебя под арест посажу!», кричу я на него.
Шарновски не стреляет. Потом говорит медленно: «Я не стреляю, господин ле
йтенант, потому что вижу, как сзади приближается „Мессершмитт“ и если я о
ткрою огонь по „Рате“, то могу в него случайно попасть». Это закрывает тем
у, как ее понимает Шарновски, но меня пробивает пот. Трассеры проходят спр
ава и слева. Я раскачиваю машину из стороны в сторону как сумасшедший.
"Можете обернуться. «Ме» сбил эту «Рату.» Я накреняю самолет и смотрю наза
д. Мимо нас проходит «Мессершмитт».
«Шарновски, будет большим удовольствием подтвердить сбитого для нашег
о пилота». Он не отвечает. Скорее всего, обиделся на то, что я не доверился р
аньше его суждениям. Я знаю его, он будет сидеть там и дуться, пока мы не при
землимся. Сколько вылетов мы совершили вместе когда он не размыкал губ в
се время пока мы находились в воздухе.
После приземления все экипажи выстроены перед штабной палаткой. Стин го
ворит нам, что командир полка уже звонил и поздравил третью эскадрилью с
успехом. Он лично видел впечатляющий взрыв. Стину приказано доложить имя
офицера, который нанес решающий удар для того чтобы рекомендовать его к
Рыцарскому Кресту Железного креста.
Посмотрев на меня, он говорит: «Прости мне, я сказал коммодору, что настоль
ко горд всей эскадрильей, что предпочел бы наградить за этот успех всех п
одряд».
В палатке он пожимает мне руку. «Больше в депешах об этом линкоре не прочи
таешь», говорит он с мальчишеским смехом.
Звонит командир полка. «Сегодня для третьей день тонущих кораблей. Вылет
айте немедленно для еще одной атаки на „Киров“, стоящий на якоре позади о
бломков „Марата“. Успешной охоты!» Фотографии, снятые самым последним са
молетом показывают, что Марат разломился надвое. Это видно на фотографии
, которая сделана после того, как огромное облако дыма стало рассеиватьс
я. Снова звонит телефон: «Стин, не разглядели, куда упала моя бомба? Я не вид
ел, и Пекрун тоже».
«Она упала в море, господин полковник, за несколько минут до атаки».
Мы, молодежь, сидящая в палатке, с трудом сохраняем невозмутимые лица. Кор
откий треск в трубке и это все. Мы не виним нашего полковника, который по в
озрасту годится нам в отцы, вероятно, он занервничал и преждевременно на
жал переключатель бомбосбрасывателя. Он заслуживает всяческих похвал
за то, что сам летает с нами в такие трудные миссии. Между пятидесятилетни
ми и двадцатипятилетними пилотами Ц большая разница.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98