Поче
му Фридолина так долго нет? Я слышу, как дверь открывается и кто-то входит.
Я заставляю себе не оборачиваться. Кто-то приглушенно кашляет. Ниерман в
се еще продолжает говорить по телефону… значит, это не Фридолин. Ниерман
никак не может пробиться… вот смешно… я замечаю, что сегодня мой мозг вос
принимает каждую деталь очень остро… все эти маленькие глупые частност
и, не имеющие ни малейшего значения.
Я поворачиваюсь кругом, дверь открывается… Фридолин. Его лицо осунулось
, мы обмениваемся взглядами и внезапно у меня пересыхает в горле. «Ну»? Это
все, что я могу из себя выдавить.
«Все кончено… безоговорочная капитуляция»! Голос Фридолина звучит не г
ромче шепота.
Конец… Я чувствую себя так, как будто падаю в бездну, и затем в затуманенно
м сознании они все проходят у меня перед глазами: боевые друзья, которых я
потерял, миллионы солдат, погибших в море, в воздухе, на поле боя… миллионы
жертв, умерщвленных в своих домах по всей Германии… орды с востока, котор
ые сейчас наводняют нашу страну… Фридолин внезапно взрывается: «Да брос
ь ты этот чертов телефон, Ниерман. Войне конец»!
«Мы сами решим, когда нам перестать сражаться», говорит Ниерман.
Кто-то грубо хохочет. Смех слишком громкий, не настоящий. Я должен сделать
что-нибудь… сказать что-то… задать вопрос…
«Ниерман, сообщи эскадрилье в Рейхенберге, через час у них приземлится „
Шторх“ с важными приказами».
Фридолин замечает мое беспомощное смущение и начинает взволнованным г
олосом говорить о деталях.
"Отступление к западу определенно отрезано… англичане и американцы нас
тояли на безоговорочной капитуляции 8 мая… то есть сегодня. Нам приказан
о передать все русским без всяких условий к 11 часам вечера. Но поскольку Ч
ехословакия должна быть оккупирована Советами, решено, что все немецкие
войска должны как можно быстрее уходить на запад, так чтобы не попасть в р
уки русских. Летный персонал должен лететь по домам или куда-либо еще… ".
«Фридолин», Ц прерываю я его, Ц «построй полк». Я больше не могу сидеть и
все это слушать. Но не будет ли еще хуже, если ты сделаешь то, что собираешь
ся… Что ты можешь сказать своим людям? Они никогда не видели тебя отчаявш
имся, но сейчас ты в самой пучине… Фридолин прерывает мои мысли: «Полк пос
троен». Я выхожу. Мой протез не позволяет мне идти надлежащим образом. Сол
нце сияет во всем своем весеннем великолепии… там и здесь легкая дымка с
еребристо мерцает вдалеке… я останавливаюсь перед строем.
«Мои боевые товарищи»!…
Я не могу продолжать. Вот стоит моя вторая группа, первая расквартирован
а в Австрии… неужели я никогда их больше не увижу? И третья Ц в Праге… Где
они сейчас, когда я так хочу их видеть вокруг меня… всех… и тех, кто выжил, и
мертвых…
Стоит сверхъестественная тишина, все глаза устремлены на меня. Я должен
что-то сказать.
"… после того, как мы потеряли так много друзей… после того, как пролито ст
олько крови дома и на фронте… непостижимый рок… лишил нас победы… мужест
во наших солдат… всего нашего народа… было беспримерным… война проигра
на… я благодарю вас за вашу верность, с которой вы… в этом полку… служили с
воей стране… ".
Я пожимаю руки всем по очереди. Никто из них не произносит ни слова. Безмол
вные рукопожатия говорят, что они понимают меня. Когда я ухожу прочь в пос
ледний раз я слышу, как Фридолин командует:
«Равняйсь»!
«Равняйсь»! Ц для многих, многих наших товарищей, которые пожертвовали
своими молодыми жизнями. «Равняйсь»! для нашего народа, для его героизма,
равного которому нет в истории. «Равняйсь»! Ц для самого прекрасного на
следия, которое мертвые когда-либо завещали потомкам. «Равняйсь»! Ц для
стран Запада, которых они старались защитить и которые сейчас заключены
в роковые объятия большевизма…


***

Что нам сейчас делать? Закончилась ли война для «Иммельмана»? Неужели мы
не дадим немецкой молодежи повод гордо вскинуть однажды головы и не сдел
аем какого-нибудь последний жест, например, не спикируем всем полком на в
ражеский штаб или другую важную военную цель и такой смертью не поставим
достойную точку в списке наших боевых вылетов? Весь полк будет со мной, ка
к один человек, я уверен в этом. Я ставлю вопрос перед группой. Ответ «нет»
… возможно, это правильно… достаточно уже мертвых… и может быть, у нас буд
ут еще другие миссии.
Я решил возглавить колонну, которая идет на запад. Это будет очень длинна
я колонна, потому что все соединения под моим командованием, включая зен
итчиков, должны следовать вместе с наземным персоналом. Все будет готово
к шести часам и затем мы тронемся в путь. Командир второй эскадрильи полу
чает приказ подняться в воздух и со всеми самолетами лететь на запад. Ког
да коммодор узнает о моем намерении вести колонну, он приказывает мне, из-
за моей раны, лететь на самолете, в то время как Фридолин возглавит марш. П
од моим командованием остается эскадрилья в Рейхенберге. Я больше не мог
у связаться с ней по телефону, так что мне приходится лететь туда вместе с
Ниерманом чтобы проинформировать их о новой ситуации. «Шторх» плохо наб
ирает высоту, а мне она нужна, потому что Рейхенберг находится по ту сторо
ну гор. Я приближаюсь к аэродрому со всеми предосторожностями, со сторон
ы долины. Вид у него какой-то заброшенный. Поначалу я никого не вижу и подр
уливаю к ангару с намерением воспользоваться телефоном в диспетчерско
й.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98