«Если бы вы только обратили на меня внимание ран
ьше, этой деликатной операции можно было бы избежать» Ц бормочу я себе п
од нос и разворачиваюсь, чтобы определить, пригодно ли это поле для посад
ки. Да, сесть можно. Я подбадриваю себя: «Тогда все в порядке… продолжай. Эт
о будет седьмой экипаж, который я вытаскиваю из-под носа русских». Я отдаю
команду Фишеру оставаться в воздухе и отвлечь на себя истребители, в том
случае, если они нападут. После бомбежки моста я знаю, откуда дует ветер. В
ыпустить закрылки, убрать газ, я приземлюсь в одно мгновение. Но что проис
ходит? Я промахиваюсь, и должен вновь дать газ и зайти еще раз. Прежде со мн
ой такого никогда не случалось. Или это дурное предзнаменование? Ты очен
ь близко к цели, которую только что атаковал, далеко за линией фронта. Трус
ость? Еще раз убрать газ, выпустить закрылки Ц я приземляюсь… и немедлен
но замечаю, что почва очень мягкая, мне даже не нужно тормозить. Мой самоле
т останавливается точно перед двумя моими коллегами. Это экипаж новичко
в, сержант и ефрейтор. Хеншель поднимает фонарь и я показываю им знаками б
ыстро залезать внутрь. Двигатель ревет, они карабкаются в кабину к Хенше
лю. Над головой кружат Красные соколы, они нас еще не заметили.
"Хеншель, готовы? "
«Да». Я даю газа, нажимаю левый тормоз Ц намереваясь вырулить так, чтобы в
злететь в том же направлении, откуда я появился. Но мое правое колесо завя
зло в земле. Чем больше я даю газа, тем больше мое колесо погружается в гру
нт. Мой самолет отказывается трогаться с места, возможно потому, что межд
у обтекателем и колесом набилось много грязи.
«Хеншель, вылезай и сними обтекатель, может быть тогда нам удастся взлет
еть».
Крепление обломилось, обтекатель остается на месте, но даже без него мы н
е смогли бы взлететь, мы застряли в грязи. Я тяну ручку на себя, отпускаю ее
и даю реверс. Ни малейшего намека на то, что это поможет. Возможно, удастся
спарашютировать, но это тоже не помогает. Фишер пролетает над нами и спра
шивает по радиотелефону:
«Мне приземляться»?
После секундного размышления я говорю себе, что если он приземлится, то т
оже не сможет взлететь и отвечаю:
«Нет, не садись. Ты должен лететь домой».
Я оглядываюсь. К нам толпой бегут иваны. Они уже в трехстах метрах. Прочь и
з кабины! «За мной», кричу я Ц и вот мы уже несемся на юг так быстро, как тол
ько можем. Когда мы садились, я увидел, что мы примерно в пяти километрах о
т Днестра. Мы должны будем переправиться через реку несмотря ни на что ил
и станем легкой добычей преследующих нас красных. Бежать не так просто. Н
а мне высокие меховые унты и подбитая мехом куртка. На пот лучше не обраща
ть внимания! Никого не надо подгонять, мы не собираемся оказаться в совет
ском лагере для военнопленных, для пилотов пикирующих бомбардировщико
в это равносильно верной смерти.
Мы бежим так уже полчаса. Кто бы видел это со стороны! Иваны отстали от нас
на добрый километр. Неожиданно мы оказываемся на краю почти отвесного об
рыва, который омывают воды реки. Мы бегаем туда и сюда, ищем тропинку чтобы
спуститься… но это невозможно! Иваны уже наступают нам на пятки. Затем не
ожиданно одно детское воспоминание наводит меня на мысль. Когда я был ма
льчишкой, мы спускались с вершины дерева, скользя по веткам и добирались
до земли в целости и сохранности. На каменном склоне в изобилии растут бо
льшие колючие кусты. Один за другим мы скользим вниз и приземляемся у сам
ой воды. Наши руки и ноги исцарапаны, а одежда превратилась в лохмотья. Хен
шель испуган. Он кричит:
«Ныряем! Лучше утонуть, чем попасть в плен к русским».
Я прибегаю к помощи здравого смысла. Мы задыхаемся от бега. Короткая пере
дышка и затем мы срываем с себя верхнюю одежду. Тяжело дыша, Иваны тем врем
енем подбегают к обрыву. Нас не так-то просто увидеть. Они бегают взад и вп
еред и никак не могут сообразить, куда мы делись. Я уверен, они считают, что
мы не могли спрыгнуть с обрыва. Днестр бурлит, снег тает и мимо плывет мног
о льдин. Ширина реки здесь, на глаз, примерно полкилометра, температура во
здуха на три-четыре градуса выше точки замерзания. Остальные уже в воде, я
избавляюсь от унт и меховой куртки. Я следую за ними, на мне только рубашк
а и брюки, под рубашкой моя карта, в кармане брюк Ц медали и компас. Когда я
дотрагиваюсь до воды, я говорю себе: «Ни за что на свете», затем я думаю об а
льтернативе и вот я уже плыву.
Проходят мгновения и меня парализует холод. Я хватаю ртом воздух, я уже бо
льше не чувствую, что плыву. Сконцентрируйся, думай о плавании и сохраняй
ритм. Далекий берег приближается почти незаметно. Остальные плывут впер
еди. Я думаю о Хеншеле. Он сдал свой экзамен по плаванью вместе со мной, ког
да мы находились в резервной части в Граце, но если сегодня он выложиться
полностью в этих более трудных условиях, он сможет повторить рекордное в
ремя или, возможно, подойдет к нему очень близко. На середине реки я оказыв
аюсь рядом с ним, в нескольких метрах позади стрелка с другого самолета, с
ержант плывет далеко впереди, похоже, он отличный пловец. Постепенно мы с
тановимся невосприимчивыми к ощущениям, нас спасает инстинкт самосохр
анения, согнуться или сломаться. Я удивлен выносливостью остальных, поск
ольку я, как бывший атлет, привык к перенапряжению. Мой мозг погружается в
воспоминания. Когда я занимался десятиборьем, то всегда заканчивал бего
м на полтора километра, после того как я стремился показать все, на что я с
пособен в девяти других упражнениях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98