Однако когда судно остановилось, чтобы друзья смогли осуществить
церемонию погребения сэра Жиля, началась сильная килевая качка, и Джим
заподозрил, что не только горстка латников и суровых лучников, каким-то
образом примкнувшая к их команде, но и многие другие желали бы, чтобы с
этим делом покончили как можно быстрее и корабль поплыл бы дальше. Дело не
в том, что слабому желудку легче переносить качку на движущемся судне: но
люди хотели быть как можно ближе к твердой земле Англии.
И все же ни Джим, ни Брайен, ни Дэффид не имели ни малейшего желания
как-либо укорачивать процедуру погребения тела Жиля морскими волнами. Они
не смогли взять в плавание священника, поэтому Джим сам прочел
погребальную службу, надеясь, что пробелы в знании латыни у тех, кто стоял
вокруг него, не позволят заметить ошибки и пропуски там, где его подвела
память.
День был сухой, но небо потяжелело. Серое море и серые облака будто
бы обнесли оградой открытое пространство, вмещавшее в себя людей, стоящих
рядом с досками, на которых при полном вооружении и в доспехах лежал сэр
Жиль, готовый, едва доски будут подняты, соскользнуть в свой последний
приют.
Джим закончил службу. Он обернулся и кивнул Тому Сейверу и остальным
латникам, стоявшим у досок.
Те подняли концы досок, и сэр Жиль заскользил к морской воде,
плескавшейся всего в нескольких футах ниже борта корабля. Латники в
последний момент отвели глаза, но Джим, Брайен и Дэффид, перегнувшись
через борт, следили за последним путем своего Соратника.
Хорошо, что они так сделали.
Когда сэр Жиль погрузился в воду, произошло одно событие, которое
весьма встревожило бы латников, если бы они наблюдали за погребением, но
для трех друзей картины лучше этой было не сыскать.
Как только закованная в латы фигура скрылась в волнах, произошло как
бы чудо. Доспехи разлетелись точно так же, как лопнул панцирь на Джиме,
когда он добирался до дома Каролинуса. Тут же из воды вынырнул серый
морской тюлень и, прежде чем вновь нырнуть в серые воды Английского
Пролива и навсегда скрыться из глаз, весело подмигнул друзьям. Те отошли
от борта корабля.
- Ты знаешь, что произошло? - в благоговейном страхе спросил Джима
Брайен.
Джим покачал головой и улыбнулся.
- Нет, - понизив голос так, чтобы его слышали только Брайен и Дэффид,
ответил он. - Но я не удивляюсь.
- И что, он теперь всегда будет тюленем? - так же приглушенно
поинтересовался Дэффид.
- Не знаю, - сказал Джим. - Может быть. Подожди...
Он вновь вернулся к борту и покачал головой, так и не ответив на
вопрос лучника. С самого вечера, когда закончилась битва, а он вызвал
Департамент Аудиторства и подал иск на Мальвина, Джим пребывал во власти
необъяснимой депрессии. Вплоть до нынешнего момента он никак не мог
поверить, что сделанное им касается блага всех людей. А теперь тюлень
мельком взглянул на него своим блестящим глазом и вернул ему душевное
равновесие.
- Эй, шкипер! - закричал Брайен. - Дело сделано, давай, поплыли в
Англию!

Прошло, должно быть, недели полторы, прежде чем трое друзей в
сопровождении конных латников и лучников - их число несколько возросло за
то время, пока они добирались из Франции в Англию, - наконец въехали в
лес, окружавший замок Маленконтри, и растянулись цепочкой.
До дома Джима оставалось меньше мили; погода вполне
благоприятствовала его возвращению. Стоял один из жарких, солнечных дней
конца августа, и лесная тень радушно встретила облаченных в доспехи и
тяжелые защитные кожаные куртки (лучники и даже кое-кто из латников
предпочитали именно их) людей.
Джим, Брайен и Дэффид ехали на конях в ряд, возглавляя цепочку
солдат. Арагх покинул их почти сразу после высадки, заявив, что у него нет
никакого желания тащиться вместе с их медлительным караваном. Друзья не
обращали внимания на разницу в общественном положении между собой, стертую
не только тем, что они думали по этому поводу, но и смертью, и морским
превращением сэра Жиля.
Брайен был гораздо сильнее опечален смертью этого рыцаря, чем мог
обкидать Джим; значит, он всегда недооценивал искренность и глубину
чувств, возникавших в душах людей, среди которых ему довелось жить
последний год. Однако скорбь Брайена, похоже, полностью рассеялась,
отчасти благодаря преображению сэра Жиля в морских волнах, а отчасти
благодаря тому обычаю, который Джим считал неотъемлемой частью этого мира:
свершившиеся и ушедшие в прошлое события принимались и забывались теми
людьми, с которыми они произошли.
В настоящий момент Брайена интересовал только замок Маленконтри,
поскольку там могла гостить его дама сердца. Дэффид упорно молчал, однако
Джим подозревал, что мысли валлийского лучника витают вокруг примерно того
же предмета: он надеялся, что и его жена окажется в замке Маленконтри,
когда путешественники доберутся до него. И все же Дэффид явно предпочел
загнать вышеупомянутую надежду в самые глубины своего сознания и болтал о
другом.
- Ты ничего не слышал - хотя бы так, как это делают маги, - о
Мальвине? - спрашивал он у Джима. - Ты же видел, наверное, что он исчез,
едва показались драконы? Помнится, ты говорил, что Каролинус предупредил
тебя: через двадцать четыре часа его сила, защищающая тебя от французского
колдуна, иссякнет.
- Неважно, - рассеянно ответил Джим. - За это время я успел подать
иск в Департамент Аудиторства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178