она обнаружила, что он очень изящен и одет с тонким,
изысканным вкусом, но это в нем не сразу заметно потому, что он слишком
высок ростом, широкоплеч, облик у него слишком мужественный.
Да и в чертах лица у него было что-то грубое, незавершенное, усили-
вавшее на первый взгляд впечатление тяжеловесности. Но вот теперь, когда
черты эти стали для нее привычными, она увидела, что в нем есть обаяние
властной силы, а минутами у него в ласковых интонациях всегда глуховато-
го голоса сквозит мягкость.
Впервые заметив, как тщательно он одет с головы до ног, Христиана по-
думала:
"Удивительные бывают люди, - все, что в них есть привлекательного,
открывается лишь постепенно, одно за другим. Вот и он такой".
Вдруг они услышали, что их догоняет Гонтран. Он весело кричал:
- Христиана! Стой, погоди!
И, догнав их, он, смеясь, заговорил:
- Ах, идите скорей, послушайте младшую сестрицу! До чего она забав-
ная, остроумная! Прелесть! Папа в конце концов ее приручил, и она нам
рассказывает преуморительные истории. Подождем их.
И они остановились, дожидаясь маркиза, который шел с Шарлоттой Ори-
оль.
Она с детским увлечением и лукавством рассказывала смешные деревенс-
кие истории, рисующие и простодушие и хитрость овернцев. Она подражала
их жестам, повадкам, медлительной речи, их выговору и черрртыханью, ус-
нащающему их споры, комически изображала их мимику, от которой ее хоро-
шенькое личико становилось еще милее. Живые глаза ее блестели, рот, до-
вольно большой, красиво приоткрывался, сверкали белые ровные зубы, нем-
ного вздернутый носик придавал ей задорный вид, и вся она была такая
очаровательная, дышала такой свежестью едва распустившегося цветка, что
хотелось ее расцеловать.
Маркиз почти всю жизнь прожил в своем поместье, Христиана и Гонтран
выросли в родовой усадьбе, хорошо знали дородных и важных нормандских
фермеров, которых, по старинному обычаю, иногда приглашали в господский
дом к столу; вместе с их детьми они ходили к первому причастию, играли
вместе и обращались с ними запросто, - и теперь им нетрудно было найти
нужный тон с этой крестьяночкой, почти уже барышней, говорить с ней
по-дружески просто, с ласковой непринужденностью, и она расцвела довер-
чивостью и весельем.
Андермат и Луиза дошли до деревни и, повернув обратно, присоединились
к остальным.
Все сели на траву под высоким деревом на откосе дороги и пробыли тут
долго, тихо беседуя обо всем и ни о чем, в ленивой неге блаженного спо-
койствия. Иногда по дороге медленно тянулась телега, с двумя коровами в
упряжке, сгибавшими голову под ярмом; как всегда, впереди шел сухопарый
крестьянин в широкополой черной шляпе и, помахивая прутом, словно дири-
жерской палочкой, управлял своей упряжкой.
Крестьянин снимал шляпу, здоровался с сестрами Ориоль, и звонкие де-
вичьи голоса приветливо отвечали ему: "Добрый вечер!"
Домой вернулись уже в сумерках.
Когда подходили к парку, Шарлотта воскликнула:
- Ах, бурре! Танцуют бурре!
В самом деле, в парке танцевали бурре под звуки старинной овернской
мелодии.
Крестьяне и крестьянки то выступали плавным шагом, то подпрыгивали,
кружились и жеманно кланялись друг другу, при этом женщины подхватывали
юбку на боках двумя пальчиками, а мужчины опускали руки, как плети, или
подбоченивались.
Однообразная, но приятная мелодия тоже как будто кружилась в прохлад-
ном вечернем воздухе; скрипка без конца пела одну и ту же музыкальную
фразу, выводила ее тоненьким, пронзительным голоском, а прочие инстру-
менты скандировали ритм, придавая мелодии плясовую игривость. Простая
крестьянская музыка, веселая и безыскусственная, очень подходила к этому
незатейливому деревенскому менуэту.
Приезжие городские господа тоже пытались танцевать бурре. Петрюс Мар-
тель скакал перед миниатюрной мадемуазель Одлен, а она манерничала, как
фигурантка в балете; комик Лапальм выписывал ногами кренделя и вертелся
волчком вокруг кассирши казино, явно взволнованный воспоминаниями о ба-
лах в зале Бюлье.
Вдруг Гонтран заметил доктора Онора, который отплясывал от души, не
жалея ног, и, как чистокровный овернец, танцевал настоящее, классическое
бурре.
Оркестр смолк. Все остановились. Доктор, тяжело дыша и отирая лоб
платком, подошел поздороваться с маркизом.
- Хорошо иногда вспомнить молодость, тряхнуть стариной, - сказал он.
Гонтран положил ему руку на плечо и сказал с ехидной улыбкой:
- А вы мне и не говорили, что вы женаты!
Доктор перестал утираться и ответил угрюмо:
- Да-с, женат, и неудачно.
Гонтран переспросил:
- Что вы сказали?
- Неудачно, говорю, женат. Никогда не делайте такой глупости, молодой
человек. Не женитесь.
- Почему?
- Да вот потому... Я, знаете ли, уже двадцать лет женат и все никак
не могу к этому привыкнуть. Придешь домой вечером и всегда думаешь:
"Как! Эта старуха все еще тут? Что ж, она так никогда и не уйдет?"
Все засмеялись - с таким серьезным, убежденным видом он это сказал.
В отеле зазвонил колокол - сзывали к обеду. Праздник кончился. Луизу
и Шарлотту Ориоль проводили всей компанией до родительского дома и, ког-
да распрощались с девушками, стали говорить о них. Все находили, что они
обе очаровательны. Но Андермату все же больше понравилась старшая. Мар-
киз сказал:
- Сколько гибкости в женской натуре! Одного лишь соседства с отцовс-
ким золотом, которым эти девочки еще и пользоваться-то не умеют, оказа-
лось достаточно, чтобы из крестьянок они стали барышнями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87