По-моему, она девица с головой. Я бы на
вашем месте взял другой прицел...
Гонтран растерянно бормотал:
- Как же это! Ах, черт, ах, черт! А те земли, которые за Шарлоттой
дают... Вам они совсем не подходят?
Андермат воскликнул:
- Мне?.. Нет! Ни в какой мере! Мне нужны участки, соединяющие мою во-
долечебницу, мой отель и мое казино. Это же проще простого. Другие
участки можно будет продавать клочками дачникам, но значительно позднее,
а сейчас я за них ни гроша не дам.
Гонтран все твердил:
- Ах, черт! Ах, черт! Чепуха какая получается!.. Так вы, значит, со-
ветуете мне...
- Я ничего вам не советую. Я только говорю: подумайте хорошенько и
тогда уж выбирайте между двумя сестрами.
- Да, да, правильно! Я подумаю. А сейчас пойду спать. Утро вечера
мудренее...
Он поднялся. Андермат удержал его:
- Простите, дорогой, еще два слова - о другом. Я хоть и делаю вид,
что не понимаю, но на самом деле прекрасно понимаю ваши непрестанные
колкие намеки и больше их выслушивать не намерен. Вы корите меня за то,
что я еврей, то есть умею наживать деньги, за то, что я скуп, что спеку-
ляции мои, по-вашему, близки к мошенничеству. Однако, милый мой, я
только и делаю, что ссужаю вас этими самыми мошеннически добытыми
деньгами, даю их вам взаймы без отдачи, а они достаются мне не так уж
легко. Ну хорошо, это все неважно. Но есть одно обвинение, которое я ре-
шительно отметаю, решительно. Скупым меня назвать нельзя. Кто делает ва-
шей сестре подарки по двадцать тысяч франков? Андермат. Кто купил за де-
сять тысяч картину Теодора Руссо и преподнес ее вашему отцу, потому что
ему хотелось ее иметь? Андермат. А кто подарил вам здесь, в Анвале, ло-
шадь, на которой вы сегодня ездили в Руайя? Все тот же Андермат. Так в
чем же проявляется моя скупость? В том, что я не позволяю себя обкрады-
вать? Ну что ж, это чисто еврейская черта, и вы правы, милостивый госу-
дарь. Я сейчас выскажусь по этому поводу раз и навсегда. Нас считают
скупцами потому, что мы всему знаем цену. Для вас рояль - это рояль,
стул - это стул, брюки - это брюки. И для нас, конечно, тоже, но вместе
с тем для нас - это товар, имеющий определенную рыночную стоимость, и
практический человек должен уметь с одного взгляда точно ее установить -
не из скупости, а чтобы не потакать жульничеству.
Что бы вы сказали, если б в табачной лавке с вас запросили четыре су
за коробку восковых спичек или за марку в три су? Вы вознегодовали бы,
вы побежали бы за полицейским, милостивый государь, - из за одного су,
из-за одного су! И все только потому, что вы случайно знаете цену этих
двух предметов. А вот я знаю цену любых предметов, которые можно продать
и купить. Вы преисполнитесь возмущения, если с вас потребуют четыре су
за марку в три су, а я возмущаюсь, когда с меня запрашивают двадцать
франков за дождевой зонт, стоящий пятнадцать франков. Понятно? Я протес-
тую против гнусного воровства, укоренившегося в обычаях торговцев, слуг,
кучеров. Я протестую против коммерческой непорядочности вашей нации, ко-
торая нас презирает. Я даю на чай в соответствии с оказанной мне услу-
гой, а не так, как вы, ибо у вас во всем фантазия, и вы швыряете то пять
франков, то пять су, смотря по настроению. Понятно вам?
Гонтран поднялся и с тонкой иронической усмешкой, так подходившей к
его лицу, ответил:
- Понятно, все понятно, дорогой. Вы правы, вы совершенно правы, тем
более что мой дед, старый маркиз де Равенель, почти ничего не оставил
моему бедненькому папе, потому что имел дурную привычку не брать сдачи у
купцов, если платил им за что-нибудь Он считал это недостойным дворянина
и всегда давал круглую сумму, и полновесной монетой.
И Гонтран вышел с очень довольным видом


III

На следующий день, в обеденный час, когда все уже собрались перейти
из гостиной в отдельную столовую, отведенную для семейства Андерматов и
Равенелей, Гонтран распахнул дверь и на пороге возвестил:
- Сестры Ориоль!
Они вошли, стесняясь, краснея, а Гонтран, шутливо подталкивая их,
объяснял:
- Вот и они! Похитил обеих среди бела дня, на глазах у возмущенных
прохожих. Привел их силой, потому что желаю объясниться с мадемуазель
Луизой и, конечно, не могу это сделать при посторонней публике.
Он отобрал у обеих девушек шляпки, зонтики - они возвращались с про-
гулки, - усадил их, поцеловал сестру, пожал руки отцу, зятю и Полю Бре-
тиньи, затем снова подошел к Луизе.
- Ну-с, мадемуазель, извольте сказать, что вы имеете против нас с не-
которых пор?
У Луизы был испуганный вид, словно у птицы, пойманной в сети и попав-
шей в руки птицелова.
- Ничего, сударь!.. Право же, ничего... Кто вам это сказал?
- Я сам вижу - по всему вижу. Вы к нам теперь не заглядываете, не ка-
таетесь с нами в Ноевом ковчеге. (Так он окрестил дряхлое ландо.) При
встрече со мною, при моих робких попытках заговорить с вами вы смотрите
на меня суровым взглядом.
- Да нет же, вы ошибаетесь, сударь! Уверяю вас!
- Нет, не ошибаюсь. Я утверждаю истину. Однако довольно. Дольше я это
терпеть не намерен и желаю сегодня же заключить мир. Прошу мне не пере-
чить! Я дьявольски упрям. Сколько вы ни хмурьтесь, а я сумею отучить вас
от таких повадок, и вы будете с нами приветливы, как ваша сестрица, сей
ангел доброты!
Доложили, что обед подан, все направились в столовую. Гонтран повел к
столу Луизу. Он расточал знаки внимания обеим сестрам, с удивительным
тактом распределяя между ними свои любезности. Младшей он говорил:
- Вы наш старый товарищ, а поэтому я несколько дней буду менее внима-
телен к вам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87