Поехал он на машине. Огромная процесс
ия потянулась по плохим тогда еще дорогам, Ц после этого и начали строит
ь автомагистраль на Симферополь. Останавливались в городах, ночевали у с
екретарей обкомов, райкомов. Отцу хотелось посмотреть своими глазами, ка
к живут люди, Ц а кругом была послевоенная разруха. Валентина Васильевн
а, всегда сопровождавшая отца во всех поездках, рассказывала мне позже к
ак он нервничал видя, что люди живут еще в землянках, что кругом еще одни р
азвалины… Рассказывала она и о том, как приехали к нему на юг тогда некото
рые, высокопоставленные теперь, товарищи с докладом, как обстоит с сельс
ким хозяйством на Украине. Навезли эти товарищи арбузов и дынь не в обхва
т, овощей и фруктов, и золотых снопов пшеницы Ц вот, какая богатая у нас Ук
раина! А шофер одного из этих товарищей
Это был Хрущев.
рассказывал «обслуге», что на Украине голод, в деревне нет ничего, и
крестьянки пашут на коровах… «Как им не стыдно, Ц кричит Валечка, и плач
ет, Ц как им не стыдно было его обманывать! А теперь все, все на него же и ва
лят!» После этой поездки на юг там начали строить еще несколько дач, Ц те
перь они назывались «госдачи». Формально считалось, что там могут отдыха
ть все члены Политбюро, но обычно, кроме отца, Жданова, Молотова, ими никто
не пользовался. Построили дачу под Сухуми, около Нового Афона, целый дачн
ый комплекс на Рице, а также дачу на Валдае. Отец был, конечно, доволен, что я
рассталась со своим первым мужем, который ему никогда не нравился. Он нес
колько стал мягче со мной после этого, но ненадолго. Все-таки, я его раздра
жала, Ц из меня получилось совсем не то, чего бы ему хотелось. Но к сыну мое
му он относился с нежностью. Летом, 1947 года, он пригласил меня отдыхать в ав
густе вместе с ним в Сочи, на «Холодной речке». Впервые после многих лет мы
провели вдвоем какое-то время: три недели. Это было приятно и печально, Ц
и бесконечно трудно… Я опять никак не могла привыкнуть к его перевернуто
му режиму, Ц полдня он спал, часа в три был завтрак, часов в десять вечера
Ц обед и долгие полуночные бдения с товарищами. Нам было трудно говорит
ь, Ц и не о чем, как ни странно… Когда мы оставались одни, я изнемогала в по
исках темы, о чем же говорить? Было такое ощущение, что стоишь у подножья в
ысокой горы, а он Ц наверху ее; ты кричишь что-то туда, наверх, надрываясь,
Ц туда долетают лишь отдельные слова… И оттуда долетают до тебя лишь от
дельные слова; всего не скажешь таким образом, много не наговоришься. Мы г
уляли иногда, Ц это было легче. Я читала ему вслух газеты, журналы Ц ему э
то нравилось. Он постарел. Ему хотелось покоя. Он не знал порою сам, чего ем
у хотелось… Вечером крутили кино Ц старые, довоенные фильмы, «Волгу-Вол
гу», которую он очень любил, фильмы Чаплина.
К обеду съезжались все Ц Берия, Маленков, Жданов, Булганин и другие. Это б
ыло изнурительно и скучно Ц сидеть за столом часа три-четыре, слушать вс
е одни и те же, уже сто лет назад известные истории, как будто в мире вокруг
не было новостей
Эти застолья хорошо описаны в книге Джиласа: «Беседы со Сталиным».

. Я изнемогала, и уходила спать. Все сидели еще долго за полночь. Вско
ре я уехала в Москву. Начинались занятия в университете. Я жила теперь сно
ва в нашей пустынной кремлевской квартире Ц совсем вымершей… Василий ж
ил в своей квартире в городе. Вместо Александры Николаевны, функции «сес
тры-хозяйки» нес теперь «комендант» Ц капитан госбезопасности Иван Ив
анович Бородачев, свято охранявший доверенные ему «ценности», и записыв
авший на бумажку книги, которые я брала из библиотеки отца в столовой… Мо
й сын и няня были со мной, Ц няня все так же чистила мне яблоки и подставля
ла тарелку, когда я занималась… Осенью пришло письмо от отца Ц я давно уж
е не получала от него писем… Оно было далеким отзвуком довоенных лет, Ц о
чень далеким и непохожим… «Здравствуй, Светка! Получил твое письмо. Хоро
шо, что не забываешь отца. Я здоров. Живу хорошо. Не скучаю. Посылаю тебе под
арочек (мандарины). Целую. Твой И. Сталин. 11.Х.1947».
Эти годы Ц 1947-49, были очень тоскливыми. Я жила совсем изолированно. Каждый ш
аг мой был поднадзорен Ц хотя М. Н. Климов уже давно не ходил за мной по пят
ам. Ося рос на даче, деревенским дикарем, и я иногда по целым неделям не вид
ела его. Я ходила в университет, редко Ц в театры, очень часто Ц в консерв
аторию. Знакомых у меня было немного, Ц расширить круг их было невозможн
о. Дом Ждановых, где я особенно часто стала бывать после смерти А. А. Жданов
а, казался мне Ц по сравнению с моей унылой крепостью Ц очень веселым. Та
м бывала по воскресеньям молодежь, Ц бывшие одноклассники Юрия Андреев
ича и университетские друзья. В моей уединенной, полудикой жизни Ц это б
ыл оазис; мне нравилось там бывать, молодежь чувствовала себя там вольно.
Отец мой очень любил А. А. Жданова, уважал и его сына, и всегда желал, чтобы с
емьи «породнились». Это вскоре и произошло, Ц весной 1949 года, Ц без особо
й любви, без особой привязанности, а так, по здравому размышлению… Мне каз
алось, к тому же что эта возможность уйти в другой дом даст мне хоть какую-
то самомалейшую свободу, откроет доступ к людям, которого у меня не было. О
тцу хотелось другого. Я вдруг узнала, что на даче его в Кунцево пристраива
ют обширный второй этаж… Потом он как-то раз приехал в Зубалово и сказал,
побродив по комнатам: «Зачем тебе переезжать к Ждановым? Там тебя съедят
бабы! Там слишком много баб!!» (Вопрос о браке уже как-то сам собой решился,
я хотела закончить университет, а потом уже переехать в дом Ждановых).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67