Я нерешительно подошла к приоткрытой двери.
И Цезарь, и Цербер снова положили головы на лапы, но продолжали вниматель
но следить за каждым моим движением. В свете луны глаза-вишни блестели ис
корками, кто-то один грустно свистнул носом.
Конечно, порядочные девицы ночью к парням не врываются. Но и с трухлявой н
ечистью тоже не дерутся. Значит, я непорядочная и ненормальная.
Я заглянула в комнату. И чуть не споткнулась о лунную дорожку, развернувш
уюся от окна белым полотном.
Энтони спал, свернувшись клубочком, не раздевшись, на неразобранной пост
ели.
Ц Князь, уйди! Не мешай! Ц шепотом позвала я. Но кот суетливо шастал по кр
овати, с громким урчанием бодая хозяина в локоть. Как только этот паровоз
его не разбудил!
Подойдя на цыпочках, чтоб забрать зверя, я поняла, что Князь волновался не
зря.
Тони сотрясала дрожь, дыхание едва слышное, неровное. И даже в полутьме бе
лизна лица пугала. Лихорадка? Простудился после гималайских снегов, что
немудрено?
Ц Тони, ты чего? Тони, тебе плохо? Проснись, пожалуйста…
Я тихонько потормошила его за плечо, но ничего, безрезультатно.
В углу на тумбочке я нашла лампу, включила. Мягкий свет от оранжевого абаж
ура отогнал лунную нереальность. Но мертвенная бледность не ушла. Он не п
роснулся, когда я зажгла свет, не шевельнулся, когда взяла за руку. Пальцы
ледяные, на запястьях, под кольцами браслетов, размазана кровь, камни нес
терпимо блестят, переливаясь алым огнем. Мокрые ресницы беспокойно треп
ещут, скулы перечерчивают блестящие дорожки слез. Я потрогала лоб Ц пол
ное отсутствие температуры. Абсолютный лед. Значит, не простуда. Тогда чт
о? Спросить не у кого, сегодня Вик на ночь не остался. И телефон мне не сказа
л. Родителям звонить не буду Ц за это потом он меня сам, лично убьет…
Тони глубоко вздохнул, сжал мою руку. Теперь не уйду. Но я и не собиралась. С
ела рядом, на край постели, леопардовым покрывалом укрыла вздрагивающие
плечи. Кровати в этом доме просто королевские Ц прямо как в замке, и Энтон
и казался сейчас на этом широком ложе непривычно маленьким и беззащитны
м. Обычно ведь я смотрю на него снизу вверх. Смущаюсь от ледяного пламени з
еленых глаз. Но сейчас пушистые ресницы чуть подрагивают во сне. Дерзкая
улыбка, насмешливый изгиб бровей исчезли до утра. Кроткий и уставший анг
ел, просто котенок… Я осторожно убрала упавшую на лоб прядь, неправдопод
обно черную на белой коже. Легкое прикосновение моей руки Ц и незаметно
е движение в ответ, теплая щека на мгновение прижалась к моей ладони. Я при
слушалась. Лихорадочная дрожь ушла, дыхание стало ровней. Губы обрели цв
ет и были уже не так плотно сжаты. Руку мою не отпускал, держал в ладонях, пе
реплетя пальцы с моими.
А я смотрела на него, крепко спящего, и ни о чем на думала.
Рядом на пятнистых подушках улегся успокоившийся кот. Долго устраивалс
я, перекладываясь с боку на бок, крутясь по часовой стрелке, и наконец разв
ернулся во всю свою длину, кверху пузом, растопырив лапы. Решил, что теперь
можно и поспать.
Луна спряталась за крыши соседних домов. Лишь облака серебрились в круге
перламутрового ореола.
Я закрыла глаза, и слова в моей голове сами собой стали выстраиваться, скл
адываться в рифмы. Не было в них ни глубокого смысла, ни особого значения.
Слова просто струились, легко, как дыхание.

Почеши меня за ушком,
Приласкай меня немножко.
Если хочешь, стану кошкой Ц
И на этой вот подушке
Я разлягусь в вольной позе,-
(как сейчас Князь. И вот ведь не свалится!)
Поцелуй меня, как розе
Целовал бутон багряный.
Хочешь, вихрем снежным стану Ц
Из цветов весенних вишен,
Ручейком, чей голос тонкий
Средь деревьев едва слышен,
Соловьиной песней звонкой.
Если хочешь, стану гроздью
Я рябины сладко-горькой Ц
Средь зимы кусочком лета.
Приласкай меня ты только…
Почеши меня за ушком,
Дай мне ласкою напиться.
Хочешь, стану нежной кошкой?
Или буду грозной львицей!

Хотя тут я себе польстила. Какая из меня львица? Так, дикий бойцовский тушк
анчик.

ГЛАВА 38
Теорема одеяла: сны заразны

Утро. Число не знаю, месяц не помню.
Вроде бы еще лето
Ну вот! Решила самоотверженно бодрствовать всю ночь до рассвета Ц и тут
же упала в объятия Морфея. Хотя стыдно жаловаться, выспалась я преотличн
о. Пожалуй, впервые за неделю не горела в кострах инквизиции и теперь чувс
твую себя как никогда отдохнувшей и свежей. Впрочем, можно еще немножечк
о понежиться в постели…
Так. В постели? А в какой конкретно? Что-то не при Ц помню, чтобы вчера я воз
вращалась в свою постель. Чуть-чуть приоткрыв один глаз, я скво
зь ресницы незаметно оценила обстановку.
Почивала я ровно поперек кровати, уютно завернувшись в пушистое леопард
овое одеяло. В зашторенное окно золотистыми лучами стучалось утреннее с
олнышко. А голова моя неразумная-безмозговая покоилась на коленях у Энт
они. Он сидел, откинувшись на высокие подушки (разумеется, тоже в хищное пя
тнышко), подперев голову рукой, смотрел на меня. А пальцами другой Ц и это
я прекрасно чувствовала, Ц нежно перебирал мои разметавшиеся кудряшки
. Какой ужас! Непричесанная, со сна я обычно выгляжу как Горгона Медуза. Бо
же, как неудобно… (В смысле Ц неудобно морально, лежать-то вполне даже уд
обненько и комфортненько.) От стыда и смущения я должна была, наверно, скво
зь землю провалиться. Но почему-то не проваливалась, не хотелось. Совсем и
нисколько. Дыркина, ты безнравственная особа.
Ц Венера, звезда моя утренняя, можешь не притворяться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114