..
Казалось, ничего не изменилось в уютном доме супружеской четы Батлеров на Телеграфном холме. Однако это только казалось...
Во всяком случае внешних изменений не было никаких - жизнь здесь шла по давно проторенной колее: и Ретт, и Скарлетт поднимались рано утром, часов в семь, завтракали, чаще всего - в полном молчании, лишь изредка перебрасывались незначительными, ничего не значащими фразами о каких-либо текущих делах, о погоде и о малосущественных домашних неприятностях - вроде дымящего камина или штукатурки, осыпавшейся в прихожей...
Вопросы, как правило, задавала Скарлетт; таким незамысловатым образом она пыталась хоть как-то спровоцировать Ретта на разговор, однако Батлер с совершенно непроницаемым, каменным лицом отвечал лишь «да» или «нет», либо механически поглаживая при этом ставшего давно уже ненавистным для Скарлетт горностая, либо уткнувшись в утреннюю газету...
И Скарлетт ничего другого не оставалось, как замолчать - по крайней мере, человек, стремящийся вызвать на откровенную беседу другого и не находящий при этом никакого отклика, выглядит как минимум смешно...
А она была достаточно умным человеком, чтобы понять это...
Она размышляла: «Если он демонстративно не обращает на меня внимания, если он не хочет говорить со мной, несмотря на все мои усилия - почему же я должна заводить разговор первой?..»
Разве она, Скарлетт, всякий раз создает такую невыносимо нервозную обстановку в этом доме?..
Разве она целиком игнорирует своего мужа, давая всем своим видом понять, что он ей просто неинтересен и ненужен?..
Разве она смотрит на Ретта исподлобья, зло, как на самого главного врага?.
Нет, нет и еще раз нет!..
Совесть ее чиста - и перед Богом, и перед собой, и перед этим человеком, которого она до сих пор любит больше всего на свете...
* * *
Да, за эти две недели Ретт очень сильно переменился - Скарлетт чувствовала это, видела это, но никак не могла найти этому мало-мальски правдоподобную причину...
Она знала, что он любит ее - чего стоила только та ночная сцена, когда Ретт успокаивал свою жену после пригрезившего ей ночного кошмара!..
Ей казалось, что после той их беседы отношения с мужем должны резко перемениться к лучшему - во всяком случае, Скарлетт в глубине души очень рассчитывала на это... Однако если они и изменились, то далеко не в лучшую - и прежде всего изменился сам Ретт.
Он стал более замкнутым, молчаливым. В свой офис в деловой части города. Ретт почти не наведывался, пустив текущие дела на самотек. Однажды за завтраком он как-то вскользь сказал Скарлетт, что теперь, по его наблюдениям, намечается очень серьезный экономический спад, и потому все равно нет никакого смысла заниматься бизнесом...
- А чем же тогда ты намереваешься заниматься все это время?.. - неосторожно спросила Скарлетт и тут же получила резкий ответ:
- Чем сочту нужным.
В этой фразе прочитывался нехитрый подтекст: «Скарлетт, оставь меня в покое: у меня своя жизнь, а у тебя - своя...»
Ретт надолго, с самого раннего утра запирался в своем кабинете, выходя оттуда только на обед и ужин. Скарлетт, конечно же, интересовали причины такого странного, на ее взгляд, поведения - однажды, когда она зашла к Ретту (тот забыл закрыть дверь), то увидела, что Батлер, склонясь над горностаем, который к этому времени стал совсем ручным, нежно беседует с ним...
Скарлетт лишь слегка приоткрыла дверь - Ретт, занятый своим любимым грызуном, не догадывался, что за ним наблюдают. Он говорил:
- Флинт, дорогой мой, мы с тобой оба никому не нужны... Мы оба заброшенные и одичавшие... - Ретт нежно поглаживал зверька по спинке. - Мы нужны только друг другу: ты - мне, я - тебе... В жизни у меня не осталось больше никаких привязанностей... А она никак не может этого понять...
Скарлетт расширила глаза от удивления.
«Боже, он просто сошел с ума!.. - подумала она. - Что я слышу?.. Я не верю своим ушам... Он разговаривает с этим проклятым горностаем так, будто бы это - живой человек... У него в жизни не осталось больше никаких привязанностей?!. Неужели это Ретт?!.»
Она смотрела на своего мужа во все глаза, и лишь потом до нее дошло, кого он имеет в виду, говоря зверьку «она» - конечно же ее, Скарлетт!..
Она сделала неловкое движение - дверь скрипнула, и Ретт резко обернулся в ее сторону.
- Скарлетт?..
Прятаться не имело никакого смысла, а тем более - утверждать, что она ничего не слышала...
Ретт пружинисто выпрямился и, посадив горностая в угол кресла, подошел к Скарлетт.
- Скарлетт?.. - вновь повторил он. Та зашла в кабинет, прикрыв дверь.
- Да...
Лицо Ретта выражало самое очевидное неудовлетворение. Он смотрел на свою жену исподлобья, как-то недоверчиво, будто бы перед ним был чужой человек...
- Что ты тут делаешь?.. Скарлетт на минуту растерялась... Действительно, зачем теперь она пришла в его кабинет?..
Она и сама не знала этого... Она хотела что-нибудь сказать? Вряд ли. Все, что она когда-то, за всю свою жизнь хотела сказать этому человеку, уже было сказано... Спросить?..
Нет... Что можно еще спрашивать в их возрасте - о здоровье? О детях? О том, тепло или холодно на улице и почему вновь дымит камин?..
Скарлетт всегда старалась избегать праздных и суетных вопросов...
Тогда, может быть, для того, чтобы просто увидеть его лицо, услышать его голос?..
«Да, - подумала Скарлетт, - наверное, для этого... Конечно же, конечно, только для этого - а то для чего же еще?.. Я ведь люблю его, я буду любить его до самой смерти - несмотря ни на что...»
Однако Ретт, судя по всему, был настроен совершенно по иному - он был зол и раздражен. Не меняя выражения лица, он повторил свой вопрос:
- Итак, Скарлетт, меня интересует:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156