. Он, измерив ей ладонью температуру, произнес: - Да у тебя жар..
Скарлетт действительно знобило. Она очень ослабла. Подвинувшись на кровати, Скарлетт уткнулась мокрым от слез лицом в ладонь Ретта и заснула тяжелым сном, на этот раз без видений и кошмаров, наверное, впервые за последние несколько месяцев...
Она уже и не слышала, как Ретт, осторожно поправив одеяло, вышел из комнаты, стараясь не будить ее скрипом двери.
Среди ночи она внезапно проснулась от щемящей боли в сердце.. Боль была страшная, невыносимая, она заслоняла собой все и вся.
С трудом оторвав голову от подушки, Скарлетт попыталась позвать мужа..
Она хрипло прошептала. - Ретт!..
Но зов этот скорее напоминал стон.. Болит сердце..
Боже, какая боль!. О, это просто невыносимо.. Еще несколько секунд и какая-то тонкая ниточка, связывающая ее с этим миром, ниточка, которая удерживает ее над пропастью, перетрется, порвется, и она, Скарлетт, со всего размаху полетит в какую-то темную, такую страшную пропасть, откуда уже нет возврата..
Она знала, что ниточка эта давно уже перетерлась, знала, что ей осталось несколько минут, может быть, даже, несколько секунд..
Собрав в себе последние силы, она прохрипела. - Ретт!. Я люблю тебя!..
После чего с головокружительной скоростью полетела куда-то вниз..
Внезапно она увидела Эшли... Одетый в безукоризненный темно-синий смокинг, он подошел к ней, учтиво поклонился и, взяв за руку, увлек за собой..
* * *
Скарлетт О'Хара Кеннеди Батлер не оставила после себя завещания, но Ретт знал твердо, что она мечтала быть похороненной не тут, в Сан-Франциско, а на скромном сельском кладбище неподалеку от Тары или, на худой конец, на Оклендском кладбище в Атланте там, где столько уже десятилетий покоились останки ее родных и близких..
Перевезти прах Скарлетт было довольно сложно, но Ретт, приложив максимум усилий, добился-таки, чтобы пусть и невысказанное желание Скарлетт было исполнено...
Она лежала в гробу какая-то помолодевшая, несмотря на то, что ее несколько суток везли в морозильном вагоне, и все равно красивая...
На лице Скарлетт застыла какая-то трогательно беззащитная улыбка.
В уже осыпающихся кронах кладбищенских вязов ожесточенно кричали какие-то птицы, дрались между собой, галдели...
Старенький католический священник быстро прочитал молитву:
- Да покоится прах твой... Да пребудет он в мире до Страшного суда... Прах к праху, земля к земле...
Когда он закончил чтение, могильщики, подойдя к Ретту, вопросительно посмотрели на него.
- Все?..
Он коротко кивнул.
- Да...
Ретт буквально одеревенел от горя, он никак не мог найти в себе силы смотреть на свежевырытую могилу, на этот ящик с останками той, которую он любил, опускаемый в землю...
Но Ретт постоянно заставлял себя делать это: «Ты ведь сам во всем виноват... Ее смерть - на твоей совести... Так смотри же!..»
Почему-то явственно врезалась в память деталь - небольшие квадратные вмятинки, отметины молотков, которыми только что заколачивали крышку гроба над столько раз целованным им личиком Скарлетт...
«Боже, неужели сейчас ее закопают в землю... и все?.. А жизнь будет продолжаться, все также ожесточенно будут драться в ветвях вязов эти глупые птицы, все также будут ходить люди, разговаривать, смеяться... Нет, я не могу смотреть на все это, я не могу, - говорил в Ретте какой-то внутренний голос, - я не вынесу этого всего!.. Нет, я ни за что не поверю, что она ушла от нас, она и по-прежнему где-то тут, рядом, она незримо присутствует, она... она по-прежнему любит меня!..»
Но другой голос, более жестокий, говорил Ретту: «Смотри, смотри, не вздумай отворачиваться!.. Ты ведь сам этого добивался, ты ведь сам этого хотел!.. Да, ты и никто другой виновник ее смерти!..»
Ретт поднял воротник от холодного ветра, продувавшего все кладбище, и крепко сжал зубы, стучавшие то ли от холода, то ли от озноба...
«Нет, я никогда не поверю в это!.. Она не умерла, это не ее хоронят... Это хоронят какую-то совершенно другую женщину, лишь внешне похожую на Скарлетт... Я никогда не поверю, что она умерла!..»
Замелькали в глазах лица: набрякшее, тяжелое от слез лицо Уэдла, кукольный, восково-прозрачный лик Кэт, какое-то полустертое лицо Бо, проплыл невесомо гроб, опустилась тяжелая крышка, исчезло такое далекое теперь уже лицо Скарлетт...
Гулко застучал молоток, резанул слух последний крик Кэтрин, послышалось тяжелое сопение могильщика, неприятный скрип и стук опускаемого в яму гроба, дробный, как будто бы от града, стук глины...
Спустя пять минут яма сравнялась с землей, и на этом месте вырос ровный холмик...
Могильщики водрузили деревянный католический крест, а на холмик положили табличку: «Скарлетт О'Хара Гамильтон Кеннеди Батлер»...
Через несколько минут присутствовавшие на похоронах начали потихоньку расходиться...
Ретт, высоко подняв голову, пошел в сторону кладбищенских ворот, подставляя лицо порывам ветра... В его голове все время вертелась одна и та же мысль: «Это я убил ее... Я убил, я, и никто другой... Боже, но почему все так получилось?!..»
Уже у самого выхода его нагнал Уэдл.
Батлер, увидав своего пасынка, посмотрел не на него, а как будто бы сквозь этого человека...
Ретт не хотел разговаривать с ним; теперь Батлеру хотелось одного - полного одиночества...
Поравнявшись с Реттом, первый сын Скарлетт остановился и, вынув из кармана портсигар, вынул две папиросы: одну прикурил сам, другую дал Ретту тот как-то механически взял ее...
Они прикурили и, спрятавшись от ветра под арку ворот, несколько минут помолчали...
- Ретт, - наконец спросил его Уэдл, стряхивая пепел прямо себе на плащ, - Ретт... Я так и не понял, отчего умерла моя мать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156