Но только до тех пор, пока не объявился Ванечка.
Ванечка стоял в дверях, и одного взгляда было достаточно на его
блудливую бледную улыбочку, чтобы понять: пьян мерзавец. Скотина. Опять
гулял всю ночь.
Кровь бросилась ему в лицо, зазвенело в ушах, и он сказал, не желая
сдерживаться:
- Скотина. Сто же раз было говорено...
- А чего такого? - мерзавец попятился на всякий случай и перешел на
плаксивый тон. - Чего я сделал-то?..
- Сто раз было тебе говорено: не напиваться в будний день!
- Да кто напился-то? Подумаешь, пивка выпил немножко...
Но он уже справился с бессмысленным своим бешенством. Все происходит
не так, как задумано... Вертушки нет, Ванечка - нализамшись...
("...Мальчишку увезли, дельфина - отравили...") И это уже даже не
политика, подумал он мельком. Это просто у меня - всегда так. Всегда. Не
одно, так, обязательно, другое.
- Спускайся и прогрей машину, - сказал он спокойно.
- Прогрета.
- Подготовь к длинной поездке. Километров триста.
- Если на подушке, горючего может не хватить.
- На подушке - вряд ли.
- Тогда - о-кей.
- Иди. Я сейчас же спускаюсь.
Ванечка исчез в мгновение ока. Как не было.
- Я вызвал Боба с ребятами, - доложил тут же Кронид деловито и снова
пошел нажимать клавиши на своем селекторе. - Они уже внизу.
- Не надо, - сказал он. - Никого не надо.
Они все разом уставились на него. Три очень разных и сразу очень
одинаково встревожившихся человека, и все трое сейчас думали одно и то же:
опять капризничает старикан, опять чудит. Ему стало смешно, и он
захихикал, глядя на них.
- Надулись, - сказал он. - Как мышь на крупу... Ну, не надо мне
никого! Сто пятьдесят километров туда, столько же обратно. По хорошей
автостраде. Зачем мне охрана? На автостраде - безопасно, а по бетонке
поедем с генераловым эскортом. Да и зачем мне ВООБЩЕ охрана, чудики вы
мои? Будьте же хотя бы последовательны в своих суевериях!
- Конечно, - сказал деловитый Кронид. - Я и Ванечка - вполне
достаточно. На любой случай.
- Нет, Кронид Сергеевич. Хватит мне одного Ивана. А вы, Кронид
Сергеевич, останетесь в городе и будете держать крепость. Потому что так
получается, что сейчас все, с похоронами связанное, падает на вас. И
хватит об этом. Эдик, идите к себе и займитесь статьей и прочим... Кузьма
Иваныч, вы заметили: когда я уезжаю, всегда что-нибудь здесь у нас
происходит... Понятно, да? Только на вас вся надежда... Динаре Алексеевне
объясните, пожалуйста, что к чему. И расскажите про Николаса. Она его
любила, так что - помягче как-нибудь... Ну, обнимаю и жму! Связь по радио.

В вестибюле, как водится, дрыхло в креслах и на диванах штук
пятнадцать журналистов - под бдительными взорами мальчиков Боба (и самого
Боба, разумеется), а также - муниципальной охраны (в черных кожаных
костюмах, распухших от бронезащиты, в касках с рацией, с коротенькими
смертоносными ОСАми наизготовку). Журналисты немедленно все повскакали,
как по тревоге, и с топотом кинулись со всех сторон наперерез. Засверкали
блицы, грянули вопросы в дюжину дюжих глоток.
- Правда ли, что ваша встреча с президентом отменяется?
- Нет, неправда.
- Вы направляетесь к мэру?
- Нет.
- А куда?
- По личным делам.
- Какие могут быть личные дела в четыре утра?
- Самые разные.
- Почему падает ваш рейтинг?
- Это знают только аналитики.
- А ваше мнение?
- Что-то делаем неправильно. Станем делать правильно - рейтинг
повысится.
- Может быть, вам все-таки следует быть лучшим патриотом?
- Лучшее - враг хорошего.
- Правда ли, что ваша супруга ждет ребенка?
- Нет, неправда.
- Какая ваша база находится под Красными Станками?
Так. Красные Станки какие-то. Сволочи, явно уже что-то пронюхали!
Как? Кто? Когда успели?
- Представления не имею. У нас там нет никакой базы.
- Говорят, вы всегда говорите только правду. Это правда?
- Да.
- Зачем?
- Мне так нравится.
- Правда, что вы отказались войти в блок с Демсоюзом?
- Нет, неправда.
- Вы допускаете приход к власти фашистов?
- Я не допущу этого, если сумею.
- Что означают намеки Никиты Акимова на вашу якобы зависимость от
академика Киконина?
(Блин. Опять. Да что за наваждение?)
- Представления не имею. Вам лучше спросить об этом самого Акимова.
(Ах, черт. Это я - ляпнул. Нельзя горячиться, нельзя).
- Вы продолжаете поддерживать отношения с Никитой Акимовым или уже
нет?...
Уф-ф! Дверь. Наконец-то. Боб распахивает стеклянные створки. Мальчики
его встают стенкой на пороге. Галдящая толпа остается за этой твердой,
неприязненной и небезопасной стенкой. Прорвался! Правда, здесь, вокруг
подъезда, опять толпа, но это уже не страшно. Во-первых, сейчас их немного
- человек сто, не больше. Во-вторых, это, главным образом, любопытствующие
интуристы да безвредные фанаты. Эти сразу же узнали его и подняли обычный
гвалт - взлетели фосфоресцирующие лозунги и вспыхнули изумрудно-зеленые
огоньки "фонариков удачи", дорогу перегородили протянутые блокноты,
алчущие автографов... Нет. Нет, друзья. Простите, ради бога - не могу
сегодня, очень спешу. Люблю вас, спасибо вам, но - спешу!... Клянусь,
честное слово, ни минуты сейчас не могу задержаться...

(Динара вот так же с пятнадцати лет своих ходила на такие встречи,
вечно в первом ряду, сияющая, радостная, по-марсиански прекрасная - с
огромными радостными глазами на пол-лица. А потом напросилась на прием,
очередь выстояла двухмесячную, прорвалась и сказала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130