Однако же - никак не
обходилось.
На восьмой день Виконт, не спрашивая ни у кого и ни с кем не
договариваясь, привел знакомого врача из Военно-Медицинской, полковника,
розового, дьявольски интеллигентного, покрытого по всем видимым местам
золотистым редким пухом. Полковник обследовал красногоровский живот
прохладными мягкими пальцами и сказал: "Ваша болезнь, Станислав
Зиновьевич, к сожалению, миновала свою терапевтическую стадию... Из
терапевтической она перешла теперь в стадию хирургическую." И сказано это
было так, что Станислав тут же и сдался. Да впрочем, у него уже и сил
больше не было сопротивляться: за эту неделю он так измучился, что теперь
уже был готов на все.
В больнице его быстренько (по блату, разумеется) подготовили и, не
теряя ни секунды, повезли в операционную. Он лежал в каталке на спине,
неяркие матовые плафоны проплывали над ним, и он думал, что, вполне
возможно вот, что эти плафоны - последнее, что он видит.
Над столом яростно светили хирургические юпитера, в операционной было
холодно, врачи переговаривались негромко и непонятно, потом (он не стал
смотреть) что-то вцепилось ему в запястье, ему показалось - какие-то
железные когти, но это просто погнали ему в вену (как было объявлено)
некий "кураре-содержащий" препарат, на предмет анестезии. Голоса вдруг
отдалились и превратились в смутный фон, почему-то световой, а не
звуковой, а потом он провалился в ничто, вынырнул, ничего уже не слыша, а
видя один лишь прожекторный свет, потом снова провалился и снова вынырнул
- теперь уже в последний раз.
Ослепительный свет стал тьмой, в то же время оставаясь светом. Это
было так странно... так томительно странно... Но это же и принесло
облегчение. Ничего больше не стало - только тьма, тьма ослепительного
света, и долгожданный покой...
Правда, был еще голос, он возник вдруг и ниоткуда - отвратительно
громкий, гулкий какой-то, с реверберациями, напористый и неотвязный.
"...Красногоров, б..., сука проклятая! Открой рот!... Рот раскрой,
Красногоров, е...й ты по голове! Рот!!!" Но было поздно: уже все умирало
вокруг, даже ослепительный свет, тьма света, черная тьма... и голос тоже
умирал, некуда ему было деваться в этом всеобщем умирании, он умирал... он
умер... "Красногоров! Рот!... Курва заср... я, рот раскрой!!!.." И все
исчезло.
Он очнулся не то ночью, не то ранним утром, было сумеречно и даже
темно, какие-то белые высокие кровати виднелись в этих густых сумерках,
почему-то сильно болело горло, как в разгар ангины, рот был, казалось,
полон крови, и безумно хотелось пить. "Пить", - сказал, а получилось, что
простонал он. Голос у него оказался сиплый и тихий, никто его не услышал,
и никого не появилось рядом. Он снова позвал, и снова без толку. Он
ворочал толстым шершавым языком, пытаясь хоть облизнуть губы, и вдруг
обнаружил, вернее, ему показалось, что он обнаружил, что у него нет
передних зубов. Это было как в тяжелом кошмаре. Он тупо и вяло шарил
языком, пытаясь разобраться, чудится ему или нет, и получалось, что не
чудится: передних верхних зубов не было. Где зубы?.. Он ничего не мог
вспомнить и ничего не понимал. Зубы-то где мои?.. Вдруг возникла рядом с
ним и над ним белая бесшумная фигурка, и он почувствовал у своих губ
прохладный фарфоровый носик какого-то медицинского сосуда - и там была
вода! Он сделал несколько жадных глотков, преодолевая боль в горле, и
снова спросил: "Где мои зубы?" Фигурка ничего не ответила, скорее всего не
поняла, решила, что он бредит, а фарфоровый носик снова оказался около его
губ. Никогда раньше простая прохладная вода не приносила ему такого
наслаждения!.. И он снова заснул - словно в пропасть провалился.
Очнулся он окончательно уже днем. Он лежал в реанимационной на
высокой каталке, один, никого поблизости не было. Болело горло. С правой
стороны прозрачной гибкой трубкой присоединена была к его боку тяжелая
бутылка с густой вишнево-красной пенистой жидкостью внутри. Зубов и в
самом деле не было - двух передних верхних, - и это казалось поразительным
и мучительно непонятным. И снова безумно хотелось пить.

Разумеется, со временем все разъяснилось. Веселый энергичный никогда,
казалось, неунывающий анестезиолог все ему объяснил. Оказывается, тот
самый кураре-содержащий препарат оказал на Станислава нестандартное
("парадоксальное") действие: он привел все мышцы Станислава в состояние
длительной судороги, Станислав, естественно, перестал дышать (оказывается,
мы дышим с помощью специальных мышц) и тут же затеял отбрасывать копыта.
Надо было срочно ввести ему трубку с кислородом, прямо в трахею, и
подавать кислород под давлением. Но челюсти у него были сведены судорогою
точно так же, как и все прочие мышцы, и сколько ему в оба уха не орали,
чтобы он разинул свою пасть, толку от этих криков не было никакого, и
тогда майор Черный, проводивший операцию, принял решение - выдрать ему
передние зубы и в образовавшееся отверстие ввести кислородную трубку. Что
и было сделано, причем с такой энергией, что и горло рассадили совершенно
безжалостно, но уж это-то - сущие пустяки, завтра заживет...
По словам жизнерадостного анестезиолога получалось, что в состоянии
клинической смерти Станислав пробыл всего две или три минуты, вытащили его
ОТТУДА моментально, так что никаких вредных последствий не предвидится,
наоборот - считай, что заново родился!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130