В одной статье
о методологии Герман Пауль, например, следующим образом
объясняет сущность филологической интерпретации: <мы пони-
маем известный текст, когда в нашей душе возникают как раз те
ассоциации представлений, которые автор хотел вызвать в душе
читателей>^. Это определение вполне приложимо к каким-нибудь
дидактическим, учебным сочинениям. Всякий однако, кто
сколько-нибудь может перенестись в душу поэта, согласится с
тем, что лирический или даже эпический и драматический поэт
в моменты своего вдохновенного творчества нисколько не забо-
тится о намеренном воздействии на других. Но для филолога-
интерпретатора интеллектуальная работа, путем которой он
должен добиться понимания известного творения духа, незамет-
но переходит в соответствующую интеллектуальную работу са-
мого творца. В основе такой бессознательной подмены несомнен-
но лежит представление, что всякое произведение творчества и,
следовательно, всякое словесное выражение является продуктом
рефлексии о воздействии на слушателя или читателя. Что может
служить иногда побочным мотивом, становится главным. А так
как этот, на понимание действительно присутствующего или
воображаемого слушателя направленный, побочный мотив яв-
ляется всегда продуктом индивидуальной рефлексии, то ясно,
Раи1, Стипйпзв с1ег ^егташзсЬеп РЫ1о1о^1е, 1", 8. 178.
В. Вундт <Проблемы, психологии народов>
Индивидуализм в предании и в истории
насколько тесно это рационалистическое понимание возникнове-
ния продуктов духа соприкасается с индивидуалистическим ис-
толкованием, благодаря которому это крайнее изощрение науч-
ной рефлексии вновь отклоняется на путь наивных легенд о спа-
сителях, героях и т. п., так как этот индивидуалистический
метод исследования естественным образом переносится с литера-
турных произведений также и на другие создания духа челове-
ческого, на саги, мифы, обычаи и, наконец, на самый язык,
служащий органом всех этих продуктов духовного творчества.
Таким образом, когда Пауль допускает, что виновником вся-
кого новообразования, изменения в языке является индивидуум
или ограниченное число индивидуумов, на общество же не обра-
щает при этом никакого внимания,- он поступает совершенно в
духе вышеприведенного определения филологической интерпре-
тации. Он высказал такой взгляд уже в первом издании своих
<Рппг1р1еп (1ег 8ргасЬ езсЫсЬ1;е>, появившемся в 1880 г., и
оставил неизмененным в вышедшем в 1909 г. четвертом изда-
нии. Судя по многочисленным заявлениям, взгляд этот пользу-
ется сочувствием круга весьма почтенных языковедов.
Но неправильно трактовать этот вопрос, как это часто делается,
конечно, в интересах именно филологического ограничения и су-
жения проблем, исключительно с точки зрения истории языка
или даже литературы. Эти объекты филологии, как ни важны
могут они быть сами по себе, никогда не стоят обособленно. Даже
сага и миф, вследствие трудности отграничить их от форм литера-
турного предания, лишь несовершенно дополняют то представле-
ние, которое составляется обыкновенно о возникновении продук-
тов духа на основании филологического исследования. Но то, что
собственно нужно выдвинуть на первый план, когда речь идет
именно о проблемах общества, - это сама общественная жизнь и
её формы: право, государство и подготовляющие или дополняю-
щие их общественные союзы. Это как раз тот пункт, в котором с
исторической точки зрения интеллектуализм и индивидуализм
современной филологии очевидно является возвратом к воззрени-
ям рационалистического просвещения. Как и всякое другое ре-
грессивное движение в истории культуры, этот филологический
интеллектуализм и индивидуализм хотя и повторяют прошлое,
однако на более высокой ступени интеллектуального развития.
Эпоха Просвещения была во власти конструктивной метафизики,
современный же филолог находится под гнетом принципа разде-
ления труда. Таким образом, язык представляется ему суммою
индивидуальных словообразований, миф - суммою повествований
и былин неизвестных сказателей. Как эти продуты творчества
духа относятся к другим общим созданиям, к обычаям, праву,
государству этот вопрос мало заботит лингвиста и исследователя
мифов по специальности. В виду указанных условий точка зрения
философов Просвещения хотя и осталось по существу той же, од-
нако несколько видоизменилась. По их учению, в начале всего
существовал отдельно живущий естественный человек. Встретив-
шись впервые со своими ближними, он изобрел язык. Для соб-
ственной безопасности он основал, по договору с другими людьми,
руководимыми теми же потребностями, государство и правовой
порядок, и для упрочения всех этих институтов установил, нако-
нец, общий религиозный культ. Таковы идеи философии просве-
щения, в наиболее резкой форме высказанные крайним предста-
вителем эгоистического рационализма, Фомою Гоббсом. В нес-
колько смягченной, благодаря примеси симпатических чувствова-
ний, форме они вновь встречаются, однако, у Руссо и его совре-
менников.
Происхождение психологии народов
2. ПРОИСХОЖДЕНИЕ ПСИХОЛОГИИ НАРОДОВ
Именно в этом пункте романтизм - в языковедении в лице
Якова Гримма, в правоведении в лице Савиньи и Пухта -
выступает против индивидуализма предшествующей эпохи и
проводит ту мысль, что народ, порождающий язык, нравы и
право, сам представляет собою личность, <исторический инди-
видуум>. В этом, в то же время, корень того понятия <нацио-
нального духа>, который у Гегеля и у представителей истори-
ческой школы права служит дополнением и завершением тради-
ционного понятия индивидуальной души.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113