Характер-
ным примером может служить приводимый Шухардтом гнуса-
вый выговор пуритан, в особенности их проповедников, пере-
шедший, по вероятному предположению, и в современный язык
янки. Хотя мотивы этой привычки давно утрачены, однако в
том кругу, в котором она возникла, привычка эта имеет общее
происхождение, и вывести ее из одного только подражания нель-
зя. Манера произносить слова несколько в нос имеет свой источ-
ник скорее же в том значении, которое пуритане придавали кни-
гам Ветхого. Завета. Подобно тому, как они давали себе имена
патриархов и пророков, так и выговор их подражал тому гнуса-
вому произношению нараспев, с которым и до сих пор читается
в синагогах еврейская библия. Каким образом возникла самая
манера такого чтения, - этот вопрос мы оставим в стороне. От-
части она может быть обусловлена вообще еврейским выговором,
отчасти же обоснована фонетическими особенностями деклами-
руемого несколько подавленным голосом нараспев речитатива.
Маловероятно, во всяком случае, предположение, что мотив этот
первоначально влиял лишь на немногих.
Вообще говоря, хотя при распространении какого-либо новооб-
разования в области психологии народов подражание и является
всюду содействующим фактором, - однако оно и не единствен-
ный фактор и не дает ответа по существу на вопрос, каким обра-
зом возникло то, чему подражают. Если поэтому подчеркивается
исключительно подражание как условие возникновения из-
вестного явления, то в основе этого всегда лежит, в целях объ-
яснения его генезиса, опять-таки предпосылка первоначального
В. Вундт <Проблемы психологии народов>
Теория подражания
изобретения; а так как изобретение исходит от индивидуума, то
и происхождение его считается индивидуальным. Слово <подра-
жание> представляет собою, поэтому, такое выражение, которое
всегда лишь несовершенно передаёт процессы, совместно дейст-
вующие при распространении какого-либо общественного явле-
ния. Когда один человек подражает другому, он заимствует у
него нечто готовое или заимствованное в свою очередь у других
людей или же изобретенное самим этим другим человеком. Но
последнее - исключительный случай, иногда действительно
имеющий место; в большинстве же случаев известное явление
возникает из постоянно переплетающихся друг с другом взаимо-
действий, в которых каждый и подражает, и одновременно слу-
жит образцом для подражания. Чтобы наглядно представить
себе этот процесс, присмотримся к тому случаю новообразований
в языке и их распространения, в котором возможно прямое, не-
посредственное наблюдение: возникновение и фиксация языка
жестов между живущими вместе глухонемыми детьми или же
между глухонемым и окружающими его людьми, владеющими
речью. Глухонемой выражает известное представление жестом,
который обыкновенно сразу бывает понятен другим людям, а они
в свою очередь, уже смотря по обстоятельствам, видоизменяют
его, дополняют или возражают на него другим жестом и т. д. В
таком случае возможно, конечно, что известный жест будет про-
извольно изобретен индивидуумом и затем перенят и усвоен
окружающими его. Но самое это усвоение было бы невозмож-
ным, если бы общее творчество, в котором подражание играет
роль лишь содействующего фактора, не служило при этом пер-
вичною основою. Взаимодействие индивидуумов, при котором
каждый оказывается одновременно и дающим и получающим,
никогда не могло бы возникнуть, если бы каждый индивидуум
не побуждался воздействующими на него раздражениями к
движениям, служащим естественным средством выражения его
представлений и аффектов. Поэтому я нахожу маловероятным
мнение Шухардта, что взаимодействие между индивидуумами и
обществом возможно вообще лишь путем подражания. Всякая
попытка объяснить такие общие образования из подражания
или, как желают Дельбрюк и Шухардт, из подражания единич-
ному примеру, данному индивидуумом, непременно ведет на деле
к психологически невозможным конструкциям. Поучительными
примерами в этом случае могут, как мне кажется, служить в
особенности явления смешения языков или влияния одного
языка на другой, - примерами, которые, казалось бы, прежде
всего, поскольку речь идёт об общих процессах в развитии язы-
ка, должны бы были навести на мысль о подражании. Ин-
тересное явление этого рода представляет собой, например, про-
никновение в румынский язык так называемой гармонии глас-
ных. Достоверно известно, что она заимствована из турецкого
языка, так как, вообще говоря, она чужда как романским, так и
индоевропейским языкам. В своих характерных для урало-
алтайской группы языков формах эта гармония гласных являет-
ся процессом прогрессивной звуковой ассимиляции: гласная од-
ного слога ассимилирует гласную следующего, напр., в турецком
неопределенном наклонении гласная корня слова ассимилирует
гласную суффикса: зеу-те1с, та-та^, ЬаЬ-таЬ и т. п. При ожив-
ленных, в особенности в прежнее время, сношениях между Тур-
цией и Румынией подобное влияние, в общем, вполне понятно.
Но что представляет собою этот процесс при ближайшем рас-
смотрении? Согласно теории подражания и распространения от
одного, служащего образцом, индивидуума, какой-нибудь влия-
тельный румын должен был бы усвоить себе эту особенность ту-
рецкого языка и затем найти себе многочисленных подражате-
лей среди своих соотечественников: таким образом, особенность
эта стала бы общим достоянием. Если даже сделать уступку и
согласиться с тем, что образцом в этом случае может служить не
один индивидуум, а несколько, теория подражания все-таки
осталась бы еще в силе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113