А.Г. Да, но в нас нет генов неандертальцев?
Э.Х. Неизвестно, но в то же время существует несколько теорий п
о этому поводу. Всё-таки считается, что метисации не было.
А.Г. Но, всё-таки, длительное сосуществование в достаточно огр
аниченном регионе?
Э.Х. Возможно. И вот, изучая различия в генетических текстах ми
тохондриальной ДНК неандертальца и современного человека, была устано
влена дата разделения этих двух ветвей. Это произошло, примерно, 500 тысяч л
ет назад, а, приблизительно, 300 тысяч лет назад произошло окончательное ра
зделение двух ветвей Ц неандертальца и современного человека. Затем сч
итается, что неандертальцы расселились по Европе и Азии, а затем, чуть поз
же, были вытеснены человеком современного типа, который вышел на 200 тысяч
лет позже из Африки. И, наконец, где-то 28-35 тысяч лет назад неандертальцы вым
ерли. Почему это произошло, в общем-то, пока не понятно. Может быть, они не в
ыдержали конкуренции с человеком, а может быть, на это были иные причины. Э
то нам ещё предстоит разгадать.
А.Г. У меня возник вот какой вопрос прежде, чем вы продолжите. Ра
з уж мы, так или иначе, идём по этому дереву вниз, от кроны к стволу и корням,
возможно ли, зная разнообразие вариаций ДНК современного человека, зная
какие мутации происходили, восстановить морфологические признаки обще
го предка всех трех рас? Того самого первого гомо сапиенс, который появил
ся в Африке около 300 тысяч лет назад. Такую генную реконструкцию возможно
совершить?
Л.Ж. Морфологическую нет. Потому что нет прямого соответствия
между той последовательностью ДНК, которую мы защищаем, и морфологией и
физиологией.
Э.Х. Мы пока не знаем, за что эти гены или мутации отвечают.
Л.Ж. Как если бы у нас была книга, где мы читаем буквы, сопоставля
ем буквы, а смысл этих букв нам не понятен.
Э.Х. Получается как на непонятном иностранном языке.
А.Г. То есть как только пресловутый геном человека будет не про
сто расшифрован, но и объяснён, появится возможность, продвигаясь по это
му дереву назад, восстановить не только предка человека и его фенооблик,
морфологические особенности, но и, более того, восстановить предков всех
существующих млекопитающих, птиц.
Л.Ж. Во-первых, если это и возможно, то очень не скоро.
А.Г. Ну, это понятно.
Л.Ж. Но поскольку в облике участвуют не только гены, а ещё и сред
а, то мы тут должны ещё долго думать, как же всё это соединить да ещё и прогн
озировать.
Э.Х. Надо ещё понять, как взаимодействуют гены и среда.
А.Г. Ещё один вопрос прежде, чем вы продолжите. Получается, что с
овременные африканцы имели больше времени на биологическую эволюцию, е
сли именно там находят древние остатки ДНК, не свойственные мутациям евр
опейского человека. Означает ли это, что биологическая эволюция гомо сап
иенс должна происходить в том же направлении, в котором она происходила
в Африке, поскольку у них было больше времени на накопление генетических
событий?
Л.Ж. Если вы имеете в виду эволюцию адаптивную, то это совсем др
угой вопрос. Потому что мы сейчас говорим об изучении эволюции человека
на основе генетических маркёров, которые, в основном, прямое отношение к
адаптивной эволюции не имеют. Действительно, они маркируют эволюционны
й путь, и мы смотрим, что вот так произошло, так они изменились. А вопросы ад
аптации и приспособления к той или иной среде, к социальной или просто ко
сной, это совсем другой вопрос. Мы хотели кратко его коснуться в конце.
А.Г. Пожалуйста, не буду нарушать ваши планы.
Л.Ж. Я хотел бы сказать пару слов о митохондриальной Еве ещё ра
з. Действительно, сейчас все учёные согласны с тем, что современное челов
ечество произошло от изначально небольшой группы особей, в несколько ты
сяч. С этим, в принципе, согласны все. Но когда начинают говорить о митохон
дриальной Еве, возникает чувство, что эта Ева одна. В чём же тут соответств
ие? Допустим, у нас было пять тысяч женщин, пять тысяч мужчин, итого десять
тысяч особей в прапопуляции вообще. Они все участвовали в этой репродукц
ии, у кого-то было больше детей, у кого-то меньше. И каждый имел свою митохо
ндриальную ДНК от матери, но она была не очень разнообразная, потому что ч
исленность была малая. Далее, какая-то мать имела больше детей, а другая м
еньше, значит, в следующем поколении её тип будет превышать остальные. По
лучается как бы стохастический процесс, где одни типы могут увеличивать
ся в численности ДНК, другие уменьшаться. Дальше они мутируют, то есть мен
яются. Так вот, если мы возьмём все нынешние ДНК, то окажется, что они сходя
тся к изначальному типу одной из этих женщин.
А.Г. Победительницы.
Л.Ж. Да. Но это не значит, что остальные не внесли свой вклад в ге
нофонд. Они его внесли, и поэтому у нас есть не только митохондриальная ДН
К, но у нас есть и ядерный геном, у нас есть аутосомные гены, где комбинируе
тся вся наследственность. То есть они все внесли в нашу эволюцию вклад.
А.Г. Но прослеживаем мы это по митохондриальному методу?
Л.Ж. Да. За счёт того, что у нас сегодня митохондриальность идёт
по материнской линии, создаётся впечатление, и так оно действительно ест
ь, что все произошли от одного митотипа. Но это не значит, что в основании в
сех наших нынешних популяций была только одна женщина.
А.Г. Это понятно, это мы уточнили.
Л.Ж. Что нам даёт изучение генетических маркёров популяции, ка
к нам это помогло в понимании того, как происходила эволюция? Я опять обра
щусь к митохондриальной ДНК. Скажем, вот у нас есть фрагмент митохондриа
льной ДНК.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89