И конечно, мож
но закрываться от неё руками, но абсолютно ясно, что по сей день существуе
т и городской фольклор и так далее, и так далее, это о чём мы говорили.
А.Г. На очень приблизительном уровне, но вот также как в ожидан
иях псевдофольклорных, в новинах, жёсткая идеология была господами фоль
клористами спущена на так называемый народ или на так называемое народн
ое творчество. Но давление, с другой стороны, тоже должно существовать. Мы
вот по Афанасьевским сказкам или по другим сказкам более-менее представ
ляем себе, если не образ жизни того круга, который являлся носителем, то хо
тя бы его идеологию: что хорошо, что плохо. Вот поп всегда такой. Он может бы
ть вот таким, но он, в основном, такой. Хороший барин Ц это вот такой барин.
Чёрт, он выполняет такую функцию или такую. Тут есть некая идеологическа
я выстроенность. В сегодняшнем фольклоре, может быть, есть то, чего так жаж
дут политики? Может быть, нам всё-таки возможно каким-то образом реконстр
уировать народную идеологию сегодняшнюю и предпослать её государству,
а не наоборот, не спускать её сверху?
А.П. Ну, это можно делать, но о какой народной идеологии, опять же
о каком народе можно говорить? У крестьян, хотя там тоже не всё так просто,
вот у одних поп такой, барин такой и чёрт такой. А другие, тем не менее, изобр
етают ритуальную кастрацию по религиозным соображениям и её массово пр
актикуют, а третьи, которые, кстати, существуют и сейчас, создают народный
вариант крестьянского иудаизма, такое движение субботников, и сейчас, жи
вущих, так сказать, русских крестьян, делающих обрезание и так далее. Уже и
там какая между ними связь? Да, в общем-то, никакой идеологической связи. А
что говорить о культуре городской? Есть какие-то связки, но не обеспечива
ющие единства идеологии.
А.Г. Значит, только коммерческий фольклор, опять-таки сконстру
ированный и поданный по телевидению; в рекламе, скажем, это единственная
идеология, которая может быть потреблена всеми в современном обществе.

А.П. Тоже, вероятно, не всеми, может быть не нами, по крайней мере.
Но большинством.
К.Б. Но осознание такой фрагментарности народной культуры, на
зовём её так в кавычках, оно всё-таки весьма полезно, хотя бы опять же в пла
не самоориентации в пространстве идеологий. Потому что власть всегда на
вязывает те или иные гомогенные фольклорные формы. И так как у всякого за
каза, так сказать, есть предложение, то это вещи взаимосвязанные. Мы видим
, что сейчас выходит огромное количество книжек, посвящённых каким-то ле
гендарным книгам славянской древности или каким-то доказательством, гд
е славянская культура выводится из какой-нибудь этрусской культуры, и п
рочее, прочее. Ну, то, что мы всё очень хорошо знаем. Но интересно то, что спр
ос на эти вещи есть, он очевидно есть. Есть фольклористические работы, ест
ь работы, которые спекулируют на понятии фольклор. Или вот, предположим, о
чень хорошая история как раз с этими знаменитыми нашими такими полуведи
ческими книгами.
А.П. «Велесова книга».
К.Б. Читателям этих книг глубоко наплевать, что на эти темы пис
ал, предположим, Творогов, который с материалами в руках детальнейшим об
разом показал, когда это было, кем это было сконструировано и так далее, и
так далее. Зачем, если эти книги каким-то образом помогают позиционирова
ть себя в пространстве той культуры, из которой они якобы выходят. И здесь
, конечно, разговор от фольклористики уходит уже в сторону, но этот пафос и
значально всё-таки хочется задать: фольклористика сугубо идеологизиро
ванная дисциплина. И фольклор Ц это предмет конструирования, это идеоло
гия. Мы всё время говорим об идеологии, и делать вид, что фольклор это толь
ко предмет некоего текстологического, отстранённого анализа, решитель
но не приходится. Ну, собственно, литературоведы сейчас говорят о социол
огии чтения, тексте как функции и так далее, и так далее. Но для фольклорис
тики это гораздо более ощутимая ситуация.
А.П. Арон Яковлевич Гуревич когда-то написал такую книгу «Сред
невековый мир. Культура безмолвствующего большинства». И, очевидно, он н
е заметил, что в этом названии скрыт очень занятный парадокс, ведь больши
нство-то безмолвствует. И на самом деле это значит, что за него в данном сл
учае будет говорить он; но до этого от имени большинства говорили пропов
едники или инквизиторы, политики и так далее. И сейчас происходит, в общем
, то же самое. То есть можно говорить, с одной стороны, о повседневности, как
сфере, так сказать, приложения наших научных интересов, а, с другой сторон
ы, можно говорить о таком псевдофольклоре, тоже очень обширной сфере, кот
орая тоже репрезентирует какие-то идеологические интенции и ожидания. В
от в этом смысле коммерческий фольклор, в общем, многое может сказать не т
олько о его создателях, фальсификаторах, но и о той аудитории, к которой он
обращён и которая его потребляет. Это то, что американский фольклорист Д
орсон назвал «фейклор»; «фальшлор», как Костя перевёл. Но на самом деле эт
о тоже фольклор, просто второго, так сказать, порядка. Но, в общем, в результ
ате в фольклорах можно запутаться таким образом.
К.Б. Но лучше запутаться, чем точно знать, что фольклор, а что не-
фольклор. Потому что термин «повседневность» в данном случае спасителе
н. Если мы осознаём и традиционный фольклор через призму повседневности
и современную нашу жизнь через призму повседневности и, значит, фольклор
а, тогда мы, во всяком случае, в состоянии оценить то многообразие и жизнен
ное, и текстовое, и так далее, и так далее, которое нас окружает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89