причем токсины эти обладали способностью
накапливаться в организме.
Я еще помню, как во время очередного "осмотра" мечтал попросить
Инспектора сделать для меня исключение. Я бы начал с обещания отвечать
правдиво на любой вопрос, который он мне задаст, безо всяких инъекций; а
потом я бы сказал ему: "Разве вы не видите, насколько бессмысленно получать
ответ на неправильно заданный вопрос?" И тогда Инспектор обернулся бы
Фейксом с золотой цепью Предсказателя на шее, и я бы долго-долго беседовал с
ним, причем беседовал бы с удовольствием. Грезя об этом, я следил, как из
трубки в бак со щепками и опилками капает определенными порциями кислота.
Но, разумеется, едва я вошел в ту маленькую комнатку, где нас обычно
"осматривали", как помощник Инспектора задрал мне рубаху и всадил иглу
прежде, чем я успел открыть рот, так что единственное, что я запомнил после
этого "осмотра", а может, и после предыдущего, -- это как молодой Инспектор
с грязными ногтями устало повторял: "Ты должен отвечать мне на языке Орготы.
Ты не должен говорить ни на каком другом языке. Ты должен говорить на языке
Орготы.. "
Никакой больницы на Ферме не было. Основной принцип: работай или
умирай. На самом деле кое-какие послабления все же оставались -- как бы
перерывами на отдых между работой и смертью, которые давали нам охранники.
Как я уже говорил, жестокими они не были; впрочем, и добрыми тоже. Они были
неряшливыми, равнодушными и небрежными во всем и, до тех пор пока им ничто
не грозило, не слишком заботились о том, что делается вокруг. Они, например,
позволяли мне и еще одному заключенному оставаться днем в спальне -- просто
"забывали" нас, спрятавшихся в спальных мешках, как бы по недосмотру, когда
видели, что мы совершенно не держимся на ногах. Особенно плохо мне было
после последнего "осмотра"; второй доходяга, человек средних лет, явно
страдал какой-то болезнью почек и практически уже умирал. Однако поскольку
сразу взять и умереть он не мог, то ему позволили растянуть это
удовольствие, и он без всякой помощи валялся на нарах.
Его я помню более отчетливо, чем кого-либо на Ферме. Он принадлежал к
ярко выраженному физическому типу гетенианцев с Великого Континента: ладно
скроен -- правда, ноги и руки чуть коротковаты -- и даже во время болезни
выглядел крепким и упитанным благодаря довольно толстому слою подкожного
жира. У него были изящные маленькие руки и ноги, довольно широкие бедра и
чуть впалая грудь; грудные железы чуть больше развиты, чем обычно у мужчин
земной расы; кожа темного, красновато-коричневого оттенка; волосы мягкие,
похожие на шерстку зверька. Лицо широкое, с мелкими, но очень четкими
чертами; скулы высокие, выступающие. Этот тип людей схож с некоторыми
этническими группами землян, живущих в очень высоких широтах, близ полюса,
например в Арктике. Моего нового знакомого звали Асра; он был плотником.
Мы часто беседовали.
Асра, как мне кажется, не то чтобы не хотел умирать, но просто боялся
самого процесса умирания и искал способа отвлечься от этого страха.
У нас было мало общего, кроме близкой смерти, а это вовсе не та тема,
которую нам хотелось бы обсуждать По большей части мы вообще не слишком-то
хорошо понимали друг друга. Для него это практически не имело значения. Мне
же, поскольку я был моложе и настроен более мрачно, хотелось понимания,
сочувствия, совета. Однако ни советов, ни сочувствия не было. Мы просто
беседовали.
По ночам в спальне горел яркий свет, там было полно народу, шум и гам.
Днем свет выключали, огромное помещение погружалось в сумрак и становилось
пустым и тихим. Мы лежали по соседству на нарах и негромко разговаривали.
Асра любил рассказывать длинные цветистые истории о днях своей юности в
Комменсалии Кундерер -- в той самой обширной и прекрасной долине, которую я
почти целиком пересек, направляясь от границы с Кархайдом в Мишнори. Диалект
Асры сильно отличался от общеупотребимого в Орготе языка, обычаев и
механизмов; я этих слов совсем не знал, так что редко понимал больше
половины -- скорее общую суть воспоминаний. Когда он чувствовал себя лучше,
обычно где-то к полудню, я просил его рассказать мне какой-нибудь миф или
сказку. Большинство гетенианцев знают их великое множество Гетенианская
литература, хоть существует и ее письменная форма, -- это скорее живая
фольклорная устная традиция; в этом отношении все гетенианцы достаточно
хорошо образованы. Асра без конца мог рассказывать истории и легенды,
краткие притчи-поучения Йомеш, отрывки из сказания о Парсиде, отдельные
части Великого Эпоса, а также саги Морских Торговцев, похожие на авантюрные
или рыцарские романы. Все это, да еще разные сказки, которые он помнил с
детства, Асра легко и плавно рассказывал мне на орготском диалекте, а потом,
устав, просил и меня рассказать какую-нибудь историю "А что рассказывают у
вас в Кархайде?" -- обычно спрашивал он, растирая ноги, которые у него
сильно болели, и глядя на меня со своей застенчивой, терпеливой и
одновременно лукавой улыбкой. Однажды я сказал:
-- Я знаю историю о людях, которые живут в другом мире.
-- Что же это за мир такой?
-- Он похож на этот, в общем и целом, только находится на планете, не
принадлежащей к вашей солнечной системе. Та, другая планета вращается вокруг
звезды, которую вы называете Селеми. Это тоже желтая звезда, она похожа на
ваше солнце, и на той планете, под чужим солнцем, тоже живут люди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111