При пособничестве туземца, начальника прислуги, организовалась почтов
ая служба. Плотно свернутые в трубочки записки я прикреплял к нитке и ост
орожно опускал из своего окошка к подножию стены, на дозорный путь, в часы,
когда там дежурил муж Фатумы. Таким образом я мог теперь напрямую перепи
сываться со своей женой и Марселем Корном, и, очень гордясь этим достижен
ием, я принялся ждать ответа.
Первое письмо Армгарт обдало меня холодом; она с гневом обрушилась на эт
у подпольную переписку, которая грозила нам большими неприятностями, ес
ли бы она вдруг обнаружилась. Не следует, писала она, пренебрегать устано
вленным порядком и пытаться обмануть правосудие… Последнее должно идт
и своим чередом, и наиболее убедительное доказательство моей невиновно
сти, по ее мнению, заключалось бы в отсутствии у меня стремления каким-то
образом уклониться от судебной процедуры. Я несколько раз перечитал око
нчание письма: «Я твоя жена и должна мужественно исполнить свой долг, зак
лючающийся в том, чтобы быть с тобой до конца и защитить твою честь, котора
я в то же время является честью близких тебе людей. Я не могу судить о том, ч
его не знаю, поскольку ты не поставил меня в известность о сложностях, из-
за которых ты, возможно, прибегнул к опасным средствам, но я верю в тебя и с
охраню тебе верность, даже если внешне все будет свидетельствовать не в
твою пользу».
В общем, смысл письма таков: тебя обвиняют в серьезном преступлении, и все
заставляет меня поверить в твою виновность. Я не упрекаю тебя ни в чем и ис
полню свой долг, состоящий в том, чтобы спасти твоих детей от позора, если
ты будешь осужден.
Я порвал это письмо, возмущенный его ледяной рассудочностью и отсутстви
ем какой-либо нежности. Я, так высоко поднявший эту женщину, готовый пожер
твовать ради нее собственной жизнью, не мог примириться с тем, что для пор
ицаний она выбрала именно этот момент, когда все и всё оборачивалось про
тив меня.
Она без всяких возражений пользовалась плодами моих рискованных предп
риятий, делая вид, что не знает об опасностях, меня подстерегающих. Я избав
ил ее от забот, я исполнил все ее желания. Я приобрел виллу в Нейи, предоста
вив ей полную свободу распоряжаться моим состоянием. Всем этим она польз
овалась, понимая, какой ценой я достиг благополучия. Я думал, что обрекаю А
рмгарт на мучительные страхи, отправляясь в далекие и опасные плавания,
и я восхищался ее безграничным терпением, усматривая в нем жертву, прино
симую любящей женщиной, которая хочет дать возможность своему возлюбле
нному жить свободно, сообразно его наклонностям. Я гордился своей несгиб
аемой подругой, уверенный в том, что она будет рядом со мной невзирая ни на
что, даже если однажды фортуна отвернется от меня. И вот все разлетелось в
прах после первого же удара…
Разочарование было таким сильным, что я вдруг испытал глубокое отвращен
ие к жизни. К чему продолжать борьбу?..
Я написал Корну, чтобы он прислал мне, пользуясь нашей обычной почтовой с
вязью, флакончик с несколькими граммами героина.
Мое письмо, несмотря на его легкий и обнадеживающий тон, должно было наве
сти его на подозрения. Разгадал ли он мои тайные намерения? Мне показалос
ь, что да, когда, к моему величайшему изумлению, я получил этот самый флако
нчик вместе с другой пробиркой, содержащей внушительную дозу дигиталин
а. Теперь у меня в руках было все, чтобы осуществить эвтаназию, но эта мысл
ь не могла прийти ему в голову без постороннего совета… совета врача… И т
ут я вспомнил, что Жермен как-то рассказывал мне об этом надежном средств
е покончить с жизнью. Теперь я понял, почему он передал мне этот шприц на д
есять кубиков; в памяти всплыл какой-то предмет, который он сжимал в своей
руке. Вероятно, в тот день, убежденный в моей виновности, он принес в камер
у то, что я получил только сегодня. Увидев, как я веду себя, он засомневался,
и его убежденность в справедливости обвинений оказалась поколебленной
; в последний момент ему не хватило смелости оставить мне это своеобразн
ое приглашение к харакири.
Значит, Марсель Корн показал мое письмо Жермену, и в его безысходном тоне
он почуял намерение покончить со всеми страданиями разом. Он не увидел н
ичего, кроме признания, и, убежденный, таким образом, в моей виновности, ре
шил облегчить мне переход в мир иной…
Эти мысли отрезвили меня: кончать жизнь самоубийством было бы безумием,
этот шаг означал бы победу моих врагов. В нем увидели бы косвенное призна
ние в совершенном преступлении, и это преступление, из-за малодушия и неж
елания продолжать борьбу, легло бы позором на моих детей.
Нет, надо сопротивляться. Пусть все, жена и друзья, сомневаются во мне, нев
ажно, совесть моя чиста. Если в конце концов правосудие вынесет мне приго
вор, я всегда успею воспользоваться этим крайним средством. И я оставил п
ро запас ключ от спасительной двери…

VIII

Однажды утром в камеру вошел адвокат Шануа в сопровождении главного тюр
емного жандарма. Он напустил на себя веселость человека, уверенного в св
оей правоте.
Ц Их обвинение не выдерживает никакой критики, по крайней мере, насколь
ко я могу судить о нем, исходя из деталей, о которых узнал в Дыре-Дауа, прочт
я вашу записку, Ц сказал он.
Ц А вас ознакомили с делом?
Ц Нет, поскольку закон от 1897 года здесь не ратифицирован, к тому же я не име
ю права помогать вам в ходе дознания. Я могу дать вам лишь советы общего ха
рактера. Повторяю, обвинение в подлоге не выдерживает никакой критики…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66