В Обоке ее одиночество не представляло никакой опасн
ости, но в Париже, где она проводила часть года, безбедная жизнь позволила
ей обзавестись новым окружением, которое вскоре показалось ей справедл
ивой наградой за пережитые в прошлом испытания. Она сожгла все, чему покл
онялась; забыла о своих восторгах и уже больше не разделяла их со мной, вта
йне упрекая меня за то, что я постоянно пребывал в состоянии душевного по
дъема. Когда Армгарт приезжала в Дыре-Дауа, в ней, несмотря на ее внешнюю в
еселость и задор, которые она напускала на себя, чтобы не впасть в уныние,
ощущалась затаенная грусть. Пустоту провинциального окружения она зап
олняла чтением и музыкой. В подобных обстоятельствах такой образованны
й человек, как Жермен, очень быстро стал для нее бесценным знакомым. В крит
ический момент, когда равновесие нарушилось, мой арест и клеветническая
кампания, развернутая против меня, окончательно подорвали наши отношен
ия. Жермен, втайне самовлюбленный и фатоватый, как и большинство мужчин, и
спытывал странное чувство ревности ко мне, находя, возможно, несправедли
вым, что такая незаурядная женщина, удивительным образом отвечавшая его
запросам утонченного интеллектуала, оказалась связанной с человеком, к
оторого он хотя и уважал, но который отнюдь не был ее достоин.
Он понял, что в физическом смысле ему никогда не удастся склонить Армгар
т к нарушению ее супружеского долга, да, впрочем, наверняка ничто и не побу
ждало его предпринимать подобные попытки.
Тогда Жермену взбрело в голову, что он должен покорить Армгарт интеллект
уально. Он приходил к ней, и они разговаривали о литературе, о высоких мате
риях; он просил ее сыграть что-нибудь из Вагнера и старых немецких композ
иторов и слушал ее игру, погруженный в свои мечты, лелея надежду, что их ду
ши соединятся благодаря музыкальному экстазу.
Когда жена сообщила Жермену о моем аресте, он тут же вызвался поехать в Дж
ибути, чтобы избавить ее от мучительного свидания со мной.
Его предложение совпадало со скрытым отвращением жены к тяжелым сценам
и одновременно позволяло Жермену выступить в роли преданного друга. Так
им образом, возможно, сам того не ведая, он нанес роковой удар по нашему со
юзу, распада которого втайне желал.
По возвращении в Дыре-Дауа Жермен, проявив милосердие, пощадил мою жену, н
амеренно умолчав о деталях, которые стали ему известны, чтобы она не поду
мала, что дела обстоят еще хуже, хотя хуже, кажется, было некуда. И только ко
гда до нее дошли слухи, Жермен как бы нехотя в конце концов поделился свои
ми мучительными соображениями о моей виновности. Это был удар, нанесенны
й прямо ей в сердце, но она сделала над собой усилие, утаив свою боль.
Но не меня она жалела, а себя, ведь ей суждено было стать женой осужденного
, может быть, каторжника. И потом, избавившись теперь от восторженного отн
ошения ко мне, она оплакивала прекрасную мечту, печальные обломки которо
й скоро окажутся в зале суда.
О ее переживаниях никто не знал; Армгарт никому не позволила бы обвинять
мужа в своем присутствии. Гордое и смелое поведение жены, столь возвышав
шее ее в глазах всех, дало еще один повод для зависти: на нее взъелись за то,
что она таким образом утверждала свое превосходство, и добрые люди немал
о постарались, низводя ее до своего уровня и даже, если удастся, еще ниже.
Получив приглашение на празднование Рождества от доктора Тезе, директо
ра госпиталя «Маконнен» в Харэре, она отправилась туда, чтобы показать, д
о какой степени сохранила свободу духа.
Доктор меня не любил. Почему? Он бы не смог этого объяснить. Его враждебнос
ть ко мне не имела под собой никакой почвы и поэтому была особенно опасна.

У доктора Тезе Армгарт повстречала молодого атташе при дипломатическо
й миссии в Аддис-Абебе, некоего Майяра, приехавшего в Харэр вместе с женой
в отпуск.
Молодая чета прониклась сочувствием к Армгарт, войдя в ее тяжелое положе
ние. И оба стали настойчиво приглашать ее поехать вместе с ними в Аддис-Аб
ебу, где светское и очень веселое общество дипломатической миссии позво
лит ей отвлечься от тягостных мыслей. Она не заставила себя долго упраши
вать и на следующей неделе уехала.
Там, во французской миссии, она нашла ту официальную среду, в которой выро
сла. Благодаря этому окружению в ней вновь взыграла ее натура, и чувства, д
о сих пор мешавшие ей вернуться к своему естеству, стали гаснуть; постепе
нно она пришла к тому, что отвергла человека, который находился там, в Джиб
ути, и сидел в тюрьме, заклейменный общественным мнением.
В миссиях помимо бриджа и тенниса, которыми, как считается, дипломат долж
ен владеть в совершенстве, у персонала нет каких-либо серьезных дел, и каж
дый проводит досуг согласно своим склонностям.

XIII

В то время в Аддис-Абебе находился консул Франции, маркиз де X…, который ох
отился на крупных хищников и рассказывал о своих подвигах однообразным,
поющим голосом, совершенно особенным, сохраняя при этом вид презрительн
ого высокомерия. Поэтому многие подражали ему, считая подобные манеры хо
рошим тоном. Он небрежно растягивал некоторые, обычно короткие, слоги, и т
акое странное и нелепое произношение приобретало у него особую значите
льность, оно как бы утверждало его пренебрежительное отношение ко всему
вульгарному. В конце каждой фразы монокль падал, небрежно оброненный и, к
увыркнувшись, оказывался на его ладони, в то время как маркиз, запрокинув
голову, окидывал слушателей параболическим взглядом, так сказать, повер
х предрассудков, вставших стеной между ним и всей остальной чернью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66