Теплый ветер приносил запахи мимоз, а иногда и запах хищных животных, с
тоящих по утрам в тени оврагов. Все это было родным для меня, и мной овладе
л оптимизм человека, излечившегося от опасной болезни. Словно ребенок, о
н открывает мир заново, восхищаясь теми его красотами, которых не замеча
л раньше. Испытывая безграничную благодарность к вновь обретенной жизн
и, он возносится над ненавистью и злобой.
В таком настроении я прибыл в Дыре-Дауа на исходе дня.
Когда поезд остановился, в толпе зевак, обычно заполняющих перрон, я увид
ел многих своих друзей. Они махали платочками и протягивали руки к двери
вагона. Этот неожиданный пышный прием окончательно рассеял облачка сом
нений и превратил меня в легендарного героя, одержавшего победу над враг
ом в тяжелой борьбе.
Толпе свойственны эти внезапные перемены. Она вдруг отворачивается от т
ех, кто использовал ее в качестве своего орудия; этим, очевидно, объясняет
ся трагический конец многих политических деятелей, возглавивших револ
юцию.
Я заметил Армгарт, которая благодаря своему росту возвышалась над любоп
ытными. Ее лицо светилось радостью, и я понял, сколь дорогим существом она
была для меня, несмотря ни на что.
Нравственное потрясение, едва не разрушившее здание семейной жизни, поз
волило нам ощутить ценность нашего союза и всего того, что раньше мы восп
ринимали как должное.
Увидел я и Марселя Корна, который превосходно играл свою роль, изображая
волнение и проливая слезы радости. Он бросился ко мне на шею и прерывисты
м голосом залепетал:
Ц Наконец-то… вы… Мой дорогой Анри… Самый прекрасный день в моей жизни…

Я тоже обнял его, хотя и, признаться, с большой неохотой; но зачем возвраща
ться в это ужасное прошлое! Я простил всех сразу. Жермена среди встречавш
их не было. Моя жена догадалась, кого ищут мои глаза, и объяснила, что он уех
ал утром в Аваш.
После искренних выражений радости со стороны моего туземного персонал
а я вошел в дом. Мы остались с Армгарт наедине, и я рассказал ей о подробнос
тях окончания дела. Когда людям есть что сказать друг другу, найти нужные
слова очень трудно и не знаешь с чего начать. Воспоминания роятся в голов
е, и ты выуживаешь их из своей памяти наугад.
Наконец, когда улеглись первые волнения, последовали беспорядочные воп
росы и ответы, хотя каждый из нас пытался направить их в определенное рус
ло, чтобы подойти к предмету своих тайных сомнений, боясь в то же время усл
ышать мучительные для себя признания. Моей жене хотелось бы узнать, дога
дывался ли я о ее колебаниях, прежде чем исповедаться мне, как того требов
ала ее совесть; если я ни о чем не подозревал, тогда зачем признаваться в с
обственной слабости? Разве я не перенес уже достаточно страданий? Не луч
ше ли оставить угрызения совести при себе, вместо того чтобы выкладывать
все, что накопилось на сердце, рискуя меня огорчить.
Мне следовало бы это понять и сделать вид, что я ни о чем не знаю, но тайный я
д, столь искусно дозированный Марселем Корном, отравлял меня и не давал п
окоя. Возможно, дело было еще и в моей дурной натуре, натуре, впрочем, вполн
е человеческой, которую я не смог преодолеть в данных обстоятельствах. Я
поддался недостойному желанию взять реванш, а кроме того, уступил глупом
у самолюбию, считая важным продемонстрировать Армгарт свою проницател
ьность.
Я оправдывал свой поступок необходимостью выяснить, были ли справедлив
ы намеки Корна. Я сделал вид, что никогда не сомневался в преданности Армг
арт и таким образом нанес ей удар в самое больное место.
Ц Если бы я не был уверен в твоей преданности, Ц сказал я, Ц если бы я под
озревал, что ты осуждаешь меня или хотя бы сомневаешься в моей невиновно
сти, я покончил бы с собой. Именно уверенность в том, что даже подле эшафот
а ты будешь рядом со мной и что я увижу в твоих глазах любовь и веру, спасла
меня от гибели.
Говоря это, я почувствовал, что мои слова привели жену в смятение. Несчаст
ная Армгарт не могла вынести моего взгляда, она опустила голову, и ее губы
задрожали, словно она пыталась сдержать подступающие рыдания. Я взял ее
руку в свою ладонь, раскаиваясь в том, что причинил ей боль. Наконец она по
дняла голову, и мне показалось, что ее лицо вдруг как-то постарело, и я проч
ел в нем отчаяние.
Ц Прости меня, Анри… Я не заслуживаю твоего доверия. Я сомневалась, мне б
ыло страшно, я поступила подло…
Не из-за себя, нет, но из-за наших детей. Если бы ты знал, что мне говорили о т
ебе! Все причиняли мне страдания, и лучшие друзья были самыми жестокими, п
отому что они все поверили в эту чудовищную клевету.
Ц Да, я знаю. Сомнения этих людей мне понятны. Но ты… Значит, ты меня осужда
ла?
Ц Нет, Анри, я не осуждала. Любовь не судья. Я не могла поверить в то, о чем го
ворили люди так уверенно, но я считала своим долгом защитить будущее дет
ей…
Ц Значит, больше мать, чем жена?.. Было время, помнишь, когда в других обсто
ятельствах ты призналась мне, что чувствуешь себя больше женой, чем мате
рью…
Я так и не закончил свою мысль. Сейчас было ни к чему высказывать упреки. А
впрочем, имел ли я право требовать от нее полного самоотречения? Как мог я
сердиться на жену за то, что она любит меня чуть меньше, ведь я был не в сост
оянии дать ей ничего, кроме нежности? Я принимал это горение как должное, н
е заботясь о том, чтобы поддерживать огонь, и не думая о пепле, который пот
ом останется…
Армгарт все принесла в жертву, многим рисковала, на многое решилась, чтоб
ы не препятствовать моему развитию, которое определялось исключительн
о устремлениями моей личности;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66