Эта пытка продолжалась с девяти утра до четырех часов вечера; я уж не гово
рю о том, что он страдал от жажды, ибо, понятное дело, воды ему не давали; пит
ь разрешалось, лишь когда он возвращался обратно в душную камеру, где и пр
оводил ночь.
Оливье сказал ему, что только от него зависит, избавится ли он от мучений:
для этого надо всего-навсего дать показания в соответствии с подсказкам
и переводчика. На что Абди ответил:
Ц Выкопай для меня яму. Мне нечего добавить к тому, что я уже сказал. Ты мож
ешь сделать со мной все что угодно, но запомни: Абд-эль-Хаи отомстит за мен
я, потому что ты бессилен его одолеть. Он сильнее тебя и даже губернатора.
Его носиб записан на небесах, тогда как твой Ц в дерьме отхожего места.
Этот вызывающий монолог многое теряет в переводе; на арабском языке он з
вучит гораздо более возвышенно и мощно. Впрочем, переводчик смягчил его
речь, точно опасаясь, что эти слова припишут ему самому, ибо на Востоке сул
тан велит отрубить голову тому, кто осмеливается переводить ему дерзост
и, равно как и приказывает казнить гонца, который принес дурные вести.
Весьма красноречивый урок о сущности человеческой логики…
Аскеры из охраны слышали «речь» Абди, и она разлетелась по всем кофейням.

Но и того, что переводчик перевел, было достаточно, чтобы судья пришел в не
годование и распорядился о новых строгостях. Абди был теперь посажен на
голодный паек, разумеется, негласно, поскольку это было бы нарушением тю
ремного распорядка; однако в пищу стали попадать всякие добавления, напр
имер, нефть или соль в больших количествах. Но Абди нельзя было запретить
пользоваться уборной, поэтому я смог поделиться, с ним, благодаря соседс
тву отверстий, частью своего рациона. Длины обеих наших рук хватало для т
ого, чтобы они могли встретиться в этом приятном подполье. Впрочем, охран
ники, которые тоже были сомалийцами, сочувствовали Абди и втайне подкарм
ливали своего соотечественника.

XII

Погребенный в этом «каменном мешке» под людским недоброжелательством,
как шахтер, засыпанный обломками в шахте, я боролся с коварным унынием, от
нимающим у человека всякую волю. Я был похож на альпиниста, который повис
над пропастью, зацепившись за неровность скалы. По мере того как истощаю
тся его силы и нарастает мышечная боль, слабеет его воля к жизни (то же сам
ое происходит и со вздернутым на дыбе, который сознается в вымышленном п
реступлении, лишь бы прекратить пытку). Он принимает смерть, желая избави
ться от страданий: он разжимает пальцы…
Однако меня поддерживала мысль о помощи из Парижа, и я не сомневался, что м
оя жена привела в действие все, что можно, чтобы спасти меня. Но где-то в глу
бине души я терзался сомнениями. Почему Армгарт не навестила меня? Почем
у она не отправилась во Францию и не изложила там устно то, что я пытался о
бъяснить в переписке с посторонней женщиной? В чем причина этого бездейс
твия? В письмах она по-прежнему твердила о своей вере в правосудие, в силу
истины и т. д., но я предпочел бы, чтобы она попросту верила в меня. Впрочем, у
важительное отношение к судебному аппарату не исключало действий в мою
пользу. Разве она не знала, что я-то как раз и лишен нормального правосуди
я?
Я старался, насколько мог, побороть эти мучительные мысли, которые грози
ли подорвать мое уважение и привязанность к той, которую я ставил так выс
око, может быть, слишком высоко… А любовь, во имя которой она до сих пор без
ропотно мирилась с моей наполненной приключениями жизнью, любовь, возвы
шавшая в ее глазах любые мои поступки, этот пылающий огонь, неужели он вне
запно потух? И я обнаружу на его месте один только пепел? Нет, это невозмож
но; Армгарт, отважная валькирия, всегда оставалась такой же; изменился я, а
точнее, я один был виновен во временном упадке ее духа, вполне проститель
ном после того ужасного удара, который ей был нанесен.
Такие невеселые мысли мучили меня, когда полученное от Марселя Корна пис
ьмо едва не разбило окончательно мою жизнь. Корн сообщал мне, что во время
своего пребывания на даче в Аддис-Абебе, где моя жена находилась по пригл
ашению дипломатической миссии Франции, маркиза де X… посоветовала ей под
ать заявление на развод… Одного того, что жена может развлекаться на дач
е, в то время как ее муж находится в заключении, было достаточно, чтобы нан
ести мне смертельную рану, хотя я еще мог тешить себя тем, что Армгарт в да
нном случае руководило желание продемонстрировать общественному мнен
ию отсутствие у нее сомнений в человеке, чье имя она носит. Однако мысль о
том, что эта женщина, подруга, разделившая со мной мою борьбу, мать моих де
тей, собирается теперь оставить мужа в несчастном и отчаянном положении
, была чем-то вроде удара ножом в сердце. Я не понимал, каким образом эта сто
ль прямая, столь бесстрашная, столь благородная натура, такая возвышенна
я и прекрасная душа могла опуститься до подобного предательства. Я не по
дозревал, что этому способствовали многие люди, не знал, насколько подлы
м оказался Марсель Корн. Мог ли я догадаться, что его коварство ускользну
ло от проницательного Жермена, из-за чего он невольно принял участие в эт
ом несправедливом деле? Кто еще мог меня защитить, если даже такой челове
к, как Жермен, который в глазах всех был моим лучшим другом, покинул меня и
дошел до обвинений в мой адрес? Конечно, я допустил ошибку, слишком часто п
редоставляя Армгарт самой себе во время моих длительных отсутствий, ког
да я уплывал в море.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66