И я сразу же сообразил, что он только-то
лько успел вернуться после обычных своих десяти пинт в «Четырех подкова
х», где не очень-то соблюдался час закрытия, установленный законом.
В хрипловатом дребезжании его голоса проскальзывала предательская нев
нятность.
Ц Овца у меня не того. Приедете что ли?
Ц Она очень плоха? Ц В дурмане сна я всегда цепляюсь за надежду, что в одн
у прекрасную ночь услышу в ответ: «Да нет, пожалуй. Можно и до утра подожда
ть…» Надежда эта неизменно остается тщетной. Обманула она меня и на этот
раз.
Ц Куда уж хуже-то. Вот-вот помрет.
«Нельзя терять ни секунды!» Ц мрачно подумал я. Впрочем, она, вероятно, по
мирала весь вечер, пока Харолд предавался возлияниям.
Однако нет худа без добра: больная овца ничем особо страшным не грозила. Д
ругое дело, когда выбираешься из-под одеяла в ожидании тяжелой и долгой р
аботы, а у самого ноги от слабости подгибаются. Но с овцой я, без сомнения, с
умею обойтись методикой полубдения, а попросту говоря, успею съездить ту
да, сделать все, что потребуется, и вернуться под одеяло, так до конца и не п
роснувшись.
Ночные вызовы на фермы настолько обычны в нашей практике, что мне волей-н
еволей пришлось усовершенствовать вышеупомянутую методику, как, подоз
реваю, и многим моим коллегам. И должен сказать, я много раз прекрасно со в
сем справлялся, так и не выходя из сомнамбулического состояния.
И вот, не открывая глаз, я на цыпочках прошел по коврику и натянул на себя р
абочий костюм, затем все также в полудреме спустился по длинным лестничн
ым маршам, открыл боковую дверь, … но тут даже и под защитой садовой стены
ветер ударил мне в лицо с такой силой, что никакая методика не помогла. Сов
сем пробудившись, я вывел машину задним ходом из гаража, тоскливо слушая,
как стонут в темноте верхушки гнущихся вязов.
Впрочем, выехав из города, я все-таки сумел опять погрузиться в полусон и
принялся размышлять об удивительных противоречиях в характере Харолда
Инглдью. Неуемная страсть к пиву совершенно не вязалась с его обликом. Эт
о был щуплый старичок лет семидесяти, тихий как мышь, и, когда в базарный д
ень он изредка появлялся у нас в приемной, от него было трудно слова добит
ься: пробормочет что-нибудь и снова надолго замолкает. Одетый в парадный
костюм, явно широковатый Ц морщинистая шея сиротливо торчала из воротн
ичка, Ц он являл собой портрет благопристойнейшего, тишайшего обывател
я. Водянистые голубые глаза и худые щеки дополняли это впечатление, и лиш
ь густой багрянец на кончике носа намекал на иные возможности.
Его соседи в деревне Терби отличались степенностью, лишь изредка позвол
яя себе пропустить за дружеской беседой кружечку-другую, и не далее, как н
еделю назад, один из них сказал мне не без горечи:
Ц Харолд-то? От него просто спасу нет!
Ц То есть как это?
Ц А вот так. Каждый субботний вечер и еще, когда с рынка воротится, уж он об
язательно будет распевать во всю глотку до четырех утра.
Ц Харолд Инглдью? Быть не может! Он же такой тихий, неприметный!
Ц Да только не по субботам.
Ц Просто представить себе не могу, чтобы он Ц и вдруг запел!
Ц Вы бы пожили с ним бок о бок, мистер Хэрриот! Ревет, что твой бык. Никто гл
аз сомкнуть не может, пока он не угомонится.
Этим сведениям я затем получил подтверждение из другого источника. А мис
сис Инглдью, объяснили мне, мирится с вокальными упражнениями мужа по су
бботам, потому что все остальное время он безропотно ей подчиняется.
Дорога в Терби круто уходила то вниз, то вверх, а затем нырнула с гребня в д
олину, и я увидел полумесяц спящих домов у подножия холма, днем мирно и вел
ичаво вздымающегося над крышами, но теперь жутко черневшего в свете луны
.
Едва я вылез из машины и торопливо зашагал к задней двери дома, как ветер с
нова на меня набросился, и я сразу очнулся, словно в лицо мне выплеснули уш
ат ледяной воды. Но я тут же забыл о холоде, оглушенный немыслимыми звукам
и. Пение… хриплое надрывное пение гремело над булыжным двором.
Оно вырывалось из освещенного окна кухни.
Ц НЕЖНО ПЕСНЯ ЛЬЕТСЯ, УГАСАЕТ ДЕНЬ…
Я заглянул в окошко и увидел, что Харолд сидит, вытянув ноги в носках к дог
орающим углям в очаге, а его правая рука сжимает бутылку с портером.
Ц …В СУМЕРКАХ БЕЗМОЛВНЫХ ТИШИНА И ЛЕНЬ! Ц выводил он от всей души, откин
ув голову, широко разевая рот.
Я забарабанил в дверь.
Ц ПУСТЬ УСТАЛО СЕРДЦЕ ОТ ДНЕВНЫХ ЗАБОТ! Ц ответил жиденький тенорок Ха
ролда, обретая мощь баса, и я вновь принялся нетерпеливо дубасить по филе
нке.
Рев стих, но я ждал еще невероятно долго, пока, наконец, не щелкнул замок и н
е скрипнул отодвигаемый засов. Щуплый старикашка высунул нос в дверь и п
оглядел на меня с недоумением.
Ц Я приехал поглядеть, что у вас с овцой.
Ц Верно! Ц Он коротко кивнул без следа обычной стеснительности. Ц Сей
час. Только сапоги натяну. Ц Дверь захлопнулась перед самым моим лицом, и
я услышал визг задвигаемого засова.
Как ни был я ошеломлен, но все же сумел сообразить, что у него не было ни мал
ейшего желания оскорбить меня. Задвинутый засов свидетельствовал толь
ко, что он машинально проделывает привычные движения. Тем не менее он ост
авил меня стоять в не слишком уютном уголке. Любой ветеринарный врач ска
жет вам, что во дворе каждой фермы обязательно есть места, где заметно хол
однее, чем на вершине самого открытого холма, и я находился именно в таком
месте. Сразу же за кухонной дверью зиял черный провал арки, за которой нач
инались поля, и оттуда тянуло такой арктической стужей, что я окоченел бы
и в куда более теплой одежде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111