К тому же говорили, что район Антальи и Коньи занят итальянцами; Антеп, Мараш, Адана, Зонгулдак— французами; Самсун и его окрестности — англичанами... Где же тогда Анатолия? Кто воюет с греками? Анкара и Мустафа Кемаль?..
Недолго раздумывая, он решил, что положение страны, а следовательно, и Стамбула, безнадежно.
Кямиль-бей всегда жил беззаботно, на деньги отца, и никогда не работал. Но, лишившись всего состояния, он наконец, понял, что ведет праздную жизнь, и ему стало не по себе. Раньше не проходило дня, чтобы его не приглашал какой-нибудь приятель или у него в доме не собирались гости. Проводя время в безделье, он порой уставал не меньше любого кузнеца.
А вот сейчас его никто не приглашал. Может быть, оттого, что они узнали о его бедности? Значит, все его знакомые не были настоящими друзьями? Некоторые, вероятно, боялись, что он попросит их о помощи. Многие из тех, с которыми он охотно проводил время, были довольны своим положением и не хотели козырять этим перед товарищем, который разорился. А других и вовсе не было в Стамбуле. Когда он спрашивал о ком-нибудь, ему испуганно шептали: «Наверное, ушел в Анатолию».
Считая, что Кямиль-бею не подобает сидеть без дела, муж тетки Нермин советовал ему просить должность в министерстве иностранных дел. Он даже переговорил по этому поводу с некоторыми высокопоставленными лицами, которые хорошо знали покойного Селим-пашу—отца Кя-миль-бея. Но чтобы устроить сына Селим-паши на хорошее место, они просили немного подождать.
Как и всех образованных людей, легко находящих работу в странах, где население почти сплошь неграмотно, Кямиль-бея совершенно не беспокоило то, что он до сих пор не работает. Адвокат уверял его, что скоро должны разрешиться два иска и он получит арендную плату за имущество, на которое временно, до решения суда, наложен арест. Поэтому все лето и осень Кямиль-бей занимался только своим садом. Он подготовил место для виноградника, достал пособие и занялся разведением кур и гусей. Особенно увлекся Кямиль-бей гусями.
Он говорил: «На свете масса полезных истин, и их очень легко усвоить, а мы попусту живем и умираем, даже не подозревая о них. Взять, например, гусей. Мы называем их глупышами. Но вряд ли найдешь более умное, осторожное, красивое создание, чем гусь. Гусь—сильная птица, но в его силе нет ничего страшного, грозного, как в силе хищных птиц. Гуси такие же, как и мы: они очень чистоплотны и любят жить в обществе... К тому же они сторонники многоженства, их самки живут мирно, как женщины в старых гаремах, не. особенно ревнуя друг к другу. Гусаки ревнивы и очень горды. За свою честь они нередко бьются на смерть. Во время битвы самки дружно гогочут, подбадривая гусака. Но такое внимание оказывается только победителю. Гуси не любят побежденных в бою, они всегда идут за победителем. Не удивляйтесь, если услышите, что гусь привязывается к человеку так же, как овца. Мой Акага привык ко мне. Сразу бежит на зов и ест прямо из моих рук все, что я ему даю. К тому же это очень полезные существа. Один гусь, если его хорошенько откормить, может дать один-два окка сала. Я лично еще не пробовал, но говорят, что на этом сале получаются вкусные пирожки, сладости и особенно плов. Придет зима, попробуем. Вот только одно нехорошо: гуси, как
свиньи, любят рыться в саду и едят больше буйвола. Сказать «едят много» будет неверно. Если точнее выразиться, они жрут без передышки... Просто удивительно, сколько жрут!»
Медленно и приятно проходила осень. Незаметно пожелтели И осыпались листья. Сад опустел. Притихли куры и гуси. Как-то утром подул холодный, пронизывающий ветер, унесший последнюю листву деревьев. Погода стояла пасмурная и сырая. Оставалось только сидеть у закрытого окна и скучать.
Вдали Стамбул. Казалось, он состоит из всех оттенков серого цвета — от нежно-серебристого до мрачно-свинцового.
Иногда сквозь тучи с трудом пробивалось солнце, придавая старому несчастному городу еще более печальный вид.
В эти дни Кямиль-бею пришло на ум стихотворение Тевфика Фикрета «Туман». В нем поэт, как большой ребенок, сердится на свой любимый город, на его камни и землю и незаслуженно ругает его. А между тем даже в такие грустные дни Стамбул, как и все города, очищается и молодеет благодаря хорошим, справедливым и великим делам, которые совершают живущие в нем люди. И если на нем лежит отпечаток грубости, страха, поражения, разве он в этом виноват?
Вдруг Кямиль-бей вспомнил слова адвоката, сказанные при их первой встрече. Среди бумаг, оставшихся после отца, были некоторые фирманы и фетвы духовного суда, которые ему могли пригодиться.
Ими было набито целых два сундука, стоявших на чердаке. Кямиль-бей бегло просмотрел эти бумаги и отобрал те, которые следовало изучить.
Сначала он любовался почерком и бумагой фетв и фирманов. Он ощущал странную гордость от того, что этими бумагами владели его предки, а теперь они перешли к нему. Его волновала мысль, что некоторые из них пережили не только своих составителей, но и владельцев.
Чем только не занимались люди в этом бренном мире!..
В одном из документов, датированном 1063 годом (то есть около трехсот лет тому назад), говорилось:
«Генерал-майор Мосульского района Хаджи Нуреддин Ага-заде Сулейман-ага, родом из Стамбула, завещал в качестве вакфа медресе в 14 комнат, которое он построил год тому назад в Стамбуле в районе Зейрек, и опять-таки в том же районе, но отдельно от медресе дом, унаследованный им от отца с двором и одной комнатой во дворе, и в том же районе другой дом, состоящий из наружной части, в которой одна комната и конюшня, и внутренней части с двумя комнатами и частью двора, а также являющуюся его отдельным имуществом баню с пятью раковинами, холодной комнатой, называемой предбанником с застекленным помещением для раздевания и еще две лавки и купленный им самим хан и 550 курушей, приносящих 15 процентов дохода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106