Это были свободные люди. За ними не следят. Никого из них не преследуют так, как его...
Пройдя несколько кварталов, Кямиль-бей ощутил усталость. Больше не надо было прятать лицо, и он опустил воротник. Он почувствовал прилив бодрости и попытался понять, что с ним происходит. Несмотря на грозившую ему опасность, он ни в чем не раскаивался, и даже недоверие друзей перестало его огорчать.
Объездив весь мир вдоль и поперек, Кямиль-бей ни разу не был в Измире. Он не видел ни Анкары, ни Сива-са, ни Эрзерума, не имел никакого представления об Анатолии. И тем не менее все это было его отчизной, и он хотел бороться за нее, какая бы опасность ему ни угрожала. Так вот что называется любовью к родине!
Свернув за угол, он вышел к морю. В этом месте Золотой Рог походил больше на грязное болото, чем на море. Впереди чернела масса барж... Странные корыта, которые словно ждут, чтобы султан Мехмет Фатих заставил их двигаться по суше... Каждый раз, глядя на них издали, Кямиль-бей вспоминал об этом. Какая-то рухлядь. Здесь же стояли старые посудины «Ширкета» и ветхие лодочки, перевозившие пассажиров за сто пара... И современные стамбульские лодки с зелеными, желтыми, красными полосами... В одну из них он должен сейчас сесть, чтобы укрыться от преследователей.
Кямиль-бей замедлил шаг, вглядываясь в лица лодочников, он искал человека, который показался бы ему заслуживающим доверия. Но лодочники брали пассажиров строго по очереди. Наконец подошла очередь старого седобородого лодочника с длинным носом. Это, вероятно, был лаз. Однажды Кямиль-бей переправлялся на одной из таких лодок вместе с Ахметом. Когда он заговорил о благородном открытом лице лодочника, Ахмет прервал его: «Брось романтизм! Может быть, это убийца, из-за кровной
мести отправивший на тот свет не одного человека и скрывающийся теперь здесь».
Едва лодка отошла от причала, Кямиль-бей тихо сказал:
— В Ункапаны!
Это решение он принял неожиданно. Под вечер по Босфору сновала масса лодок, и, чтобы понять, преследуют тебя или нет, лучше всего направиться к безлюдному причалу.
Он закурил и предложил сигарету лодочнику. Но бородач, оказывается, не курил. «Что делать, если нечего есть...» Откуда эта фраза? Из книги Хусейна Джахида «Картины действительной жизни»... Вероятно, писателя поразили белые зубы старого лодочника... И так далее... и тому подобное... Кямиль-бей нахмурился. Ему всегда становилось не по себе, когда в голову приходили банальные мысли. Но ведь в те времена, когда Хусейн Джахид написал книгу «Картины действительной жизни», одно окка сахара стоило сорок пара. А в вилле отца на высоте Се-ренджебей в течение тридцати дней рамазана двери для бедняков не закрывались и после вечерней трапезы всем выдавали по серебряной монете. Значит, действительно существовали люди, которым нечего было есть... Это несомненно. Грязное море, грязный мир!
Кямиль-бей понимал, что теряет нить логических рассуждений, и постарался взять себя в руки. Прищурившись, он мысленно выругался. «Что с тобой случилось? Ты испугался, потому что арестовали Ахмета? Узнав, что за тобой следят, ты не можешь избавиться от страха? Тьфу, да покарает тебя аллах!»
Лодочник бросил весла и снял пиджак. Под грубой, во многих местах заштопанной одеждой, оказывается, скрывались богатырские плечи. Он греб совершенно спокойно, без малейшего напряжения легко взмахивая веслами, и лодка в его руках была податлива и послушна, как молодая женщина, покорная мужской силе.
Приподняв подол платья, она села в лодку. И мне показалось, что прошла молодая луна.
Ох, эта лодка, она меня пленила...
«Интересно, арестовывали ли людей во времена Недима? —подумал Кямиль-бей.— Должно быть, тогда беременные женщины, мужья которых сидели в тюрьме, не подвергались опасности... Но ведь эти двустишия были из стихотворения, написанного совсем недавно... Из очень красивого стихотворения... Красивого, хотя темой его является падение женщины, проституция... А про Недима рассказывают, что во время одного восстания он бежал по крышам домов, упал и разбился насмерть. Как сказал поэт: «Голодные желудки рождают здоровые революции». Значит, и в то время, когда за луковицу тюльпана платили золотую монету, люди голодали? Да еще как голодали! Целые толпы голодающих, которые могли стукнуть по голове поэта Недима всей эпохой этого золотого тюльпана!.. Греби, старик! Разве я виноват в том, что разные времена так похожи друг на друга?»
Постепенно к Кямиль-бею вернулась прежняя уверенность. Свежий морской воздух и сгущающиеся сумерки действовали на него успокаивающе. Даже арест Ахмета представился ему теперь не таким уж страшным. Недиме и он сам, казалось, уже избежали опасности. Победа в Анатолии предрешена... Все, что он переживает, послужит в свое время темой для рассказов Айше. Но тогда эти рассказы, вероятно, уже никого не будут волновать.
Он почувствовал голод и пожалел, что ничего не купил поесть. Захотелось выпить ракы . Решил захватить бутылку по пути домой.
Неподалеку прошел пароход. Лодка закачалась на волнах. «Как приятно!» — подумал Кямиль-бей.
Лодка пристала к безлюдному причалу Ункапаны. Выйдя из нее, Кямиль-бей спокойно прошелся по причалу, делая вид, что ищет, где бы разменять деньги. Все шло хорошо. Кямиль-бей не сделал в сторону города и двух шагов, как ему попался фаэтон с хорошими лошадьми. Он сел в него и поудобнее устроился на мягком сиденье, зная, что теперь-то он уже в полной безопасности. Пока и этого достаточно...
— Поехали в Нишанташи!—сказал он.
Проспект Бейоглу залит ярким электрическим светом. Тротуары полны военных в иностранных мундирах, в витрииах магазинов национальные цвета стран-победительниц.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106