Взяли телефонный справочник и узнали, что агентство «Ля Франс» помещается в Галате, на первом этаже дома Овакимяна. Не подумав о том, что можно по телефону справиться, там ли директор, они сели в фаэтон и поехали. Всю дорогу никто не произнес ни слова.
Директор оказался на месте. Молодой еврей предложил посетителям присесть. Кямиль-бей вручил ему свою визитную карточку, и скоро их пригласили войти.
Низкорослый полный француз не вспомнил, кто такой Селим-паша-заде Кямиль-бей. Он держал в руках визитную карточку и поглядывал на дверь. Но, увидев вошедших, выскочил из-за стола и протянул руку.
— Бонжур, мой бей!
— Бонжур, месье! — Так и не вспомнив имени француза, Кямиль-бей решил представить Ахмета. — Мой приятель Ахмет-бей.
—Счастлив познакомиться!—улыбнулся директор и предложил им сесть. Позвонив, он приказал принести кофе, выразил сожаление, что они не встречались все это время в доме Ибрагим-бея, и спросил о причине визита.
Друзья не договорились о том, кто из них будет говорить. Ахмет был так возбужден, что едва смог проговорить по-турецки: «Говори ты».
И хотя Кямиль-бей не был готов к разговору, он легко начал:
— У нас есть лицей «Галатасарай». Вы, конечно, слышали о нем?
— Да.
— Я и мой товарищ окончили этот лицей. Там нас обучали французы. Я хочу сказать, что французы давали нам уроки патриотизма. Мы уверены, что, каковы бы ни были обстоятельства, французы и сейчас положительно относятся к проявлению патриотизма.
Кямиль-бей остановился, ожидая ответа, но директор, прищурив глаза, молчал. Было ясно, что он не понимал, чего хочет гость. Кямиль-бей продолжал:
— Мы хотим спасти нашу родину и боремся за нее. Это наше право, право каждого народа. Сюда мы пришли как клиенты вашей фирмы. Мы прекрасно понимаем, что деньги, которые вы с нас запросили, невелики по сравнению с той опасностью, которой вы подвергаете себя из-за нашего груза. Но после первой договоренности... Разница так велика... Почти в пять раз... Если вы разрешите, мы не заплатим сейчас, в данный момент у нас нет денег, и мы их не можем достать...
— О чем вы говорите? Я не совсем вас понимаю. Давайте разберемся по порядку. Вы зафрахтовали один из наших пароходов?
— Да. «Арарат».
— Это боеприпасы? Отлично, в чем же дело?
— Пятьдесят тысяч лир...
— Почему пятьдесят тысяч?
— Пароход заподозрили. В связи с этим фрахт увеличился с одиннадцати до пятидесяти тысяч.
— Кто вам это сказал?
— Как кто сказал?
—Да, кто запросил с вас пятьдесят тысяч? Кямиль-бей посмотрел на Ахмета.
— Как его зовут? Ро... Роз...
— Розальти,— подсказал Ахмет. Директор нахмурился.
— Розальти? Значит, такую большую сумму с вас хотел получить этот негодяй Розальти? Ну и подлец! Он ведь только чиновник компании и не имеет никаких полномочий. Вы хорошо сделали, что пришли ко мне. Благодарю. — Директор позвонил и приказал позвать старшего секретаря.—Ну и ну! Бог знает, что вы могли подумать о нас! Во-первых, я ценю ваше желание помочь родине. Во-вторых, в этом деле мы всего-навсего пароходное агентство. Частное агентство не учитывает характера груза, для него важен только его тоннаж. Была тысяча тонн. На сегодня цена за фрахт около десяти тысяч лир, и я запросил их. Проходимец Розальти увеличил эту сумму до одиннадцати тысяч. Он сказал, что одна тысяча в качестве комиссионных предназначается какому-то турку. Очевидно, половина этой суммы должна была пойти ему. Однако если стамбульский турок мог пожелать получить прибыль от боеприпасов, отправляемых в Анатолию, то не было ничего странного в том, что компаньоном в этом деле будет Розальти. Я легко согласился на эту тысячу лир.
В дверь постучали. Вошел высокий, широкоплечий, голубоглазый блондин.
— Борис,— обратился к нему директор, — сейчас же дайте объявление в газете о том, что наше агентство порывает с Розальти.
— Слушаюсь, месье!
Кямиль-бей поспешил остановить директора:
— Одну минутку, прошу вас. Мы вам очень благодарны, но разрыв с Розальти может погубить наше дело.
— Подождите... Да, вы правы. Этот негодяй способен на все. Идите, Борис, свое решение я сообщу потом.
Когда секретарь вышел, на лице директора появилась улыбка.
— Мы, французы, уже давно отвыкли от таких таинственных дел; оно и понятно.
— Желаю, чтобы вам никогда больше не пришлось заниматься ими. Поверьте, в этом мало радости.
— Что же вы хотите, чтобы я сейчас сделал? В разговор вмешался Ахмет.
— Пароход причалил к Сиркеджи, чтобы взять пассажиров...
— Если опасно ждать, то я могу отдать приказ, чтобы он тотчас же отправился в путь.
— Спасибо. Но Розальти считает, что пятьдесят тысяч лир у него уже в кармане. Если он узнает, что лишился их, да к тому же уволен с работы, он из мести пойдет на любую подлость. Мне думается, что лучше сделать так. Сегодня ночью пароход отправляется на заправку углем в Куручешме. Ночью снимется оттуда, пройдет Босфор, а завтра утром будет в Черном море.
— Отлично! Сейчас же отдам приказ.
— Это еще не все...
— Да? Слушаю вас.
— Могут ли быть у Розальти сообщники на борту?
— Не думаю. Экипаж судна состоит из турок и русских. Капитан — тоже русский. Между ним и Розальти не может быть ничего общего.
— У нас к вам еще одна просьба. Мы договорились, что один из наших товарищей будет принят на борт под видом кахведжи, Мы хотели бы, чтобы около груза был на всякий случай свой человек.
— Согласен. Если хотите, можете послать с грузом даже пятерых. — Директор немного подумал: — Об этом будет знать только капитан, — продолжал он, — ваш человек останется на борту до самого Инеболу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106