А я должна была заменить его только в том случае, если произойдет что-нибудь непредвиденное. Я очень удивлена, что Ахмет вдруг изменил наше решение.
— Вот видите? Очевидно, у него есть какие-то серьезные причины. Меня пока никто не знает, а вас, особенно после ареста Ихсана, возможно, уже взяли на заметку. Конечно, это только мое предположение. Если вы подумаете о том, какое значение имеют эти документы, вы согласитесь со мной.
— Хорошо, но ведь вы не знаете человека, которому надо их передать.
— Если вы мне опишете его, я найду. Вы убедитесь, что я не настолько неловок, чтобы провалить такое пустяковое дело.
— Да что вы, что вы! Все это очень просто. Бумаги лежат в ящике из-под изюма, на котором написан адрес бакалейщика Рызы в Инеболу. Ящик надо передать ках-веджи Рамизу-эфенди на пароходе «Гюльджемаль».
— Мне надо спросить Рамиза-эфенди?
— Да. Рамиз-эфенди будет вас ждать. Это смуглый человек, небольшого роста, офицер запаса. Был четыре раза ранен. Он вас спросит, что вам нужно. Мы договорились с ним об этом на случай, если придется послать незнакомого ему человека. А вы должны ответить: «Знаете ли вы бакалейщика Рызу-эфенди в Инеболу? У него сын, по имени Мурат». После этого он примет у вас ящик. Вот и все.
— Хорошо. Дайте мне ящик, и я пойду.
— Здесь ящика нет.
— А где же он?
— У моей няни.
— Где она живет?
— В Бешикташе.
— Минутку... Я только запишу адрес. Кямиль-бей сунул руку в карман, ища записную книжку. Недиме-ханым улыбнулась.
— Что вы, — сказала она. — Разве это можно записывать? Такие вещи надо запоминать. А получив ящик, тотчас забыть.
— Вы правы... Назовите адрес.
Кямиль-бей повторил адрес несколько раз. Убедившись, что твердо запомнил его, он застенчиво улыбнулся.
— Ну вот, и прекрасно,— сказала Недиме-ханым.— Смотрите, не забудьте. У няни тот же пароль: «Я пришел взять ящик Мурат-бея». Возьмите фаэтон. Время рассчитайте так, чтобы ждать на пристани пришлось как можно меньше. В семь часов вы должны быть в Бешикташе, в восемь — на набережной. Пароход отходит в восемь тридцать.
— Отлично.
— Ни в коем случае не говорите Рамизу-эфенди, что я больна, а то он будет беспокоиться. Скажите, что занята.
— Хорошо. Завтра вы весь день будете дома?
— Еще не знаю.
— Вам надо отдохнуть. Иначе вы всех нас огорчите. В день посещений тюрьмы я приеду за вами на фаэтоне. Ведь мы договорились на этой неделе взять с собой Айше. Помните?
— Да, я не забыла... Статьи готовы?
— Готовы.
— Тогда пришлите мне, пожалуйста, экземпляр газеты. Нет, зачем же! Ведь ее можно купить здесь.
Было ровно час ночи, когда служанка принесла кофе. Кямиль-бей что-то вспомнил. Внимательно посмотрев на Недиме, он сказал:
— Теперь послушайте меня. Ваша очередь запоминать. Если произойдет что-нибудь непредвиденное... например, нас арестуют—меня, или Ахмета, или Ниязи-эфенди — и вас станут допрашивать, вы должны сделать вид, что ничего не знаете об этом ящике. Если даже мы все трое встанем перед вами и в один голос будем утверждать, что ящик получили от вас, вы все равно должны отрицать и говорить, что на вас клевещут.
— К чему это вдруг?
— Просто так, в голову пришло. Это уроки вашего мужа. Я многому выучился у Ихсан-бея. Многому, и очень полезному. Если вы будете все отрицать, мы сможем потом сказать, что к этим показаниям нас вынудили.
— Браво!
— Да вы не смейтесь. Говорят, что на суде это имеет большое значение. Ихсан-бей знает.
— Ну что ж, хорошо. Но постарайтесь все же не попадаться.
— Конечно, постараюсь. Я ведь это говорю на всякий случай. Разрешите откланяться...
— До свидания! Может быть, вы голодны? Но я знаю, что вас ждут дома.
— Конечно, ждут.
— Привет Нермин. Поцелуйте за меня Айше.
— Спасибо.
Кямиль-бей пожал руку Недиме-ханым и, весело насвистывая, вышел на улицу. Как же иначе! Ведь он привыкает к политике, вернее, к подпольной работе. Кямиль-бей подумал: «Так вот ты какой! Какие, оказывается, скрываются в тебе силы, а мы-то и не знали!»
В Бешикташе он сошел с фаэтона, быстро спустился к лодкам и переправился в Ускюдар.
Когда он приехал домой, было около трех часов ночи. Нермин волновалась.
— Где это вы пропадали?—громко спросила она.
— Я был у адвоката.— Кямиль-бей придумал это, сидя в фаэтоне, чтобы не волновать жену.— Беседовал с секретарем английского консульства в Мосуле.
— Ну и что же?
— Пока ничего определенного. Обещают кое-что сделать... У меня болит голова. Вы тоже больны?
— У меня насморк, и Айше чувствует себя плохо. Я смерила ей температуру — тридцать восемь. Скорее бы кончилась эта зима. Я погибну здесь от скуки.
Кямиль-бей ласково посмотрел на жену. Обычно болезнь не красит людей, но Нермин со своим обиженным детским личиком как будто стала еще красивее. Кямиль-бей обнял и поцеловал ее.
— Оставьте меня,— сказала Нермин.— Вы как ребенок. Я же вам сказала, что у меня насморк. Ужин уже остыл.
— Разве вы еще не ужинали? Вот это, любовь моя, никуда не годится. Сколько раз я говорил вам: после полуночи не ждите своего бродягу-мужа.— Он чувствовал такую сильную любовь к жене, что ему стало стыдно своей лжи.— Знаете, почему я опоздал? Дело не в адвокате. Я вам как-то рассказывал о моем товарище Ахмете, помните?
— Конечно, не помню. Ведь в нашей стране столько Ахметов и Мехметов. Что-нибудь случилось?
— Это мой школьный товарищ. Хороший человек... Помните, он как-то прислал Айше ящик апельсинов и резиновый мяч?
— Да, помню.
— Его вчера арестовали.
— За что же?
— За то, что он работал для Национальной армии.
— Что это еще за Национальная армия?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106