Вы ее родственник?
— Да.
— Ихсан-бея арестовали... Ихсан-бей тоже смелый, но Недиме-ханым мужественнее его... Сколько вязанок дров вы сказали?
— Три вязанки, только сухих. Я думаю, что пока трех хватит.
— Слушаю...
Сулейман-ага вышел и, прикрыл за собой дверь. Только сейчас Кямиль-бей заметил, что он все еще стоит в пальто. Ища, куда бы его повесить, он спохватился, что забыл дать денег на покупку дров. К тому же надо было заказать чай, послать за бубликами. Ведь он с утра ничего не ел. С пальто в руках он выскочил в коридор и позвал Сулеймана-ага.
Старик уже спустился до половины лестницы. Он обернулся.
— Слушаю вас, бейим!
— Подожди-ка, мы забыли самое главное... Кямиль-бей дал денег на покупку дров, заказал чай,
бублики и уже направился обратно в комнату, дверь которой оставил открытой, как вдруг услышал за спиной женский голос.
— Что случилось? Что это?—спрашивала Недиме-ханым, остановившись на последней ступеньке лестницы. На ее лице было выражение удивления и испуга, в голосе слышалась тревога. Она с недоумением переводила взгляд с
Кямиль-бея на старый стол и поломанные табуретки, сто» явшие в коридоре, и не решалась сдвинуться с места.
— Успокойтесь! Ничего не случилось. Входите, — пригласил Кямиль-бей.
— Как ничего? Разве это не наши вещи? Почему вы вынесли их в коридор?
— Да входите, входите... мы подмели комнату. Смущенно улыбаясь, Недиме-ханым нерешительно подошла к двери и остановилась на пороге.
— Да что же это? Наша комната? Очень хорошо! Как красиво!..
Подошел и Сулейман-ага.
— Здесь стало даже лучше, чем в «Икдам», — похвалил он. —Как в настоящей редакции.
— А только что ты говорил другое, Сулейман-ага. Ты говорил, что газета без телефона не газета.
— Кто говорил?
— Ну уж и этого достаточно,— засмеялась Недиме-ханым, — даже слишком много... Вы немало постарались... Только зачем? К чему эти расходы?
— Мне это ничего не стоило. Вещи я привез из дому, ненужные вещи... — Он подмигнул Сулейману-ага. — Мы и телефон поставим, Сулейман-ага! Газете обязательно нужен телефон. По правде говоря, это я думаю, что газета без телефона не газета.
Недиме-ханым сняла пальто и, оставшись в чаршафе, подошла к печке, протягивая руки к теплу.
— Спасибо,— сказала она, — что ни говори, а человеку нужен огонь. По утрам, направляясь сюда, я каждый раз мучилась, зная, что здесь адский холод, но старалась не показывать этого. Как теперь хорошо! Ах, если бы снять чаршаф!
Недиме-ханым села за стол.
— Замечательный письменный прибор,— сказала она.— Да, чаршаф!.. Шестнадцать лет ношу его и никак не могу привыкнуть. Думаю, носи я его хоть сто лет, все равно не привыкла бы... Как будто кто-то меня держит за руки... Если снять чаршаф, то, кажется, за один день можно бы сделать работу, на которую теперь уходит целый месяц. Вот только кончится война... Сразу же начну борьбу с чар-шафом.
— Не горячитесь...
— Почему? Или вы испугались, что исчезнет экзотика? Прелесть Востока? Пьер Лоти перестанет нас любить?
— Я хотел сказать, что это нужно делать постепенно... Бывая в Индии и Китае, я не искал экзотики.
— Потому что вы не собирались грабить людей этих стран... потому что вам было безразлично, что они живут страшно примитивно, со скованными руками, а самое главное — мыслями. Ваши доходы от этого не зависели.
— Да, я никогда не искал экзотики, но в нашей стране вопрос ношения чаршафа не может быть разрешен так скоро.
— В Европе вы носили феску? — Нет. Конечно, шляпу.
— А что носила ваша жена?
— Тоже шляпу, ведь в каждой стране есть свои условности.
— Для плохого не должно быть никаких условностей. С тех пор как я выросла и стала что-то понимать, ненавижу чаршаф. Каждый раз, как я опускаю на лицо покрывало, мне кажется, что я становлюсь каким-то ворованным товаром. Чаршаф придумали ходжи... 2 Ведь закрытое лицо делает женщину бесстыднее, но зато ей спокойнее. Хотя в наши дни никто не может быть совершенно спокоен.
— Неужели вы против спокойствия?
— Да... избыток спокойствия приносит только вред. Он делает человека избалованным, грубым и даже ленивым. Это особенно касается нас, женщин. Ведь мы воспитываем детей. Как я хотела бы сейчас быть в костюме и повесить мою шляпу вот сюда.
— Шляпу? Какую шляпу?
— Мракобесы льют азотную кислоту на чаршафы женщин, которые носят юбки, открывающие их ноги хотя бы на четыре пальца.
— Это имеет свою хорошую сторону. Они вызывают возмущение и толкают на борьбу с ними. Вы действительно не побоялись бы выйти на улицу в шляпе?
— Ничуть...
— А вот только что на лестнице мне показалось, вы испугались...
Кямиль-бей прищурил глаза и пристально посмотрел на Недиме-ханым.
— Да, испугалась, — не колеблясь, подтвердила она.
— Чего же?
— Иностранной полиции. Я подумала, что сюда пришли с обыском. Я... как бы вам объяснить. — Она застенчиво улыбнулась. —Я не такая уж трусиха... Все же мне, как и всем, страшно думать о том, что еще не произошло, но может случиться. Когда же на самом деле случается, я не испытываю страха.
— Да, как и во всем, вы правы.
— А чего, в сущности, бояться? Что может сделать полиция? Особенно английские полицейские, эти в высшей степени надменные господа? Я два раза встречалась с ними. Первый раз здесь... Они пришли арестовать Ихса-на. Я случайно тоже была тут. Ихсан так волновался за меня...— Она на мгновение задумалась и, улыбнувшись, продолжала:—Да, так вот о полиции. Во время обыска я внимательно следила за ними. Хотя это и грубое сравнение, но они удивительно похожи на охотничьих собак, делающих стойку при виде жертвы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106