Кямиль-бей растерялся, ему стало страшно.
— Недиме-ханым к этому делу не имеет никакого отношения,— запинаясь, повторил он.— Кроме того, вчера я не был на острове.
— Не были? Вы лжете!
— Нет, я на самом деле не был на острове.
— Были.
— Нет. Вчера я до двух часов ночи ходил по разным увеселительным заведениям Бейоглу. Я опоздал на последний пароход, поэтому доехал до Бешикташа на трамвае, а оттуда на лодке переправился в Ускюдар. Там нанял фаэтон и на нем добрался до дому. Лодочник и кучер могут все это подтвердить.
— Как их имена?
— Этого я не знаю. Но вы можете их разыскать. Они узнают меня и скажут правду. Недиме-ханым беременна, в редакции ей стало плохо. Я нанял карету и отправил ее домой. Думаю, что она сразу же легла в постель и вызвала врача. Об этом вы также можете навести справки. Доктор и кучер подтвердят мои слова.
— Значит, яи вы, ни Недиме вчера на остров не ездили?
— Не ездили. Это могут доказать свидетели. Кямиль-бей говорил просто и убедительно. Он сам себе удивлялся. Его спокойствие сбило с толку следователя. Капитан нервно сдвинул феску на затылок и почесал лоб.
— Пиши!--приказал он писарю.—Арестованный показал, что вчера ни он, ни Недиме на острове не были, чему имеются свидетели. Что касается парохода «Арарат»...— Он повернулся к Кямиль-бею,— Вы, конечно, не будете отрицать, что пароход отправился на прежних условиях только благодаря Недиме?
— Это неправда! Недиме не имеет никакого отношения к делу с пароходом «Арарат».
— Она говорила с директором.
— И это неправда. С директором говорил я.
— Ах вот как, вы говорили? Теперь понимаю. Вы жертвуете собой, чтобы спасти женщину... Лучше послушайте меня, дорогой. Вашим свидетелям — лодочнику, кучеру и прочей дряни не удастся нас обмануть. Были вы на острове или нет и кто из вас говорил с директором — дела не меняет. Хоть в огонь бросайтесь, все равно Недиме вам не спасти. Мы знаем, что она всеми вами руководила. Лучше постарайтесь спасти себя. Ведь вы из знатного рода, у вас жена, ребенок. Нам известно, что вы впутались в это дело случайно, из-за материальных затруднений. Вы
избавитесь от беды, если будете говорить только правду и перестанете хитрить.
— Я и говорю правду, господин капитан, невыгодную для себя правду, и зная, что вам нужна только правда, я заявляю: все, что говорят о Недиме, — ложь.
Капитан подошел к Кямиль-бею и, грозя ему тонким, костлявым пальцем, неожиданно спросил:
— Вы, конечно, изучали географию?
— Что?
— Географию изучали?
— Да.
— В таком случае вам известно, где находится Чертов остров и что собой представляет это место?
— Да.
— Я говорю с вами совершенно откровенно. Оккупационное командование придает вашему делу большое значение. После первого же допроса мы обязаны протокол и всех причастных к делу лиц направить к ним. Они даже сами хотели провести первый допрос в отеле «Крогсер». Но его превосходительство не дал на это согласия. Не столько ради вас, сколько ради вашего покойного отца. Что ни говори, они ведь с вашим отцом были друзьями. Оккупационный военно-полевой суд не знает милосердия. Самое маленькое наказание — двадцать лет каторги. И не где-нибудь, а на Чертовом острове. Надеюсь, вы меня поняли?
Кямиль-бей с трудом овладел собой. Он прочел много книг о Чертовом острове, ему снова стало страшно.
Наблюдая за действием своих слов, следователь продолжал:
— Мы все огорчены, брат мой. Клянусь аллахом! У меня сердце кровью обливается. Но что поделаешь? Вы образованный, благородный сын родины. Не ошибается только аллах! Смертные же иногда сбиваются с истинного пути. Мы уверены, что вас обманом втянули в это дело. Но вы погубите себя, если будете все отрицать. Ведь те, кого вы считаете своими друзьями, оказались по отношению к вам подлецами. Они сознались после первых же оплеух и все сваливают на вас. Напрасно вы подвергаете себя опасности. Откровенно говоря, относительно вас мы получили даже специальное указание от его превосходительства. Его превосходительство вызвал меня и приказал: «Передай привет моему сыну Кямиль-бею. Скажи ему, чтобы он говорил только правду .. Этим он обрадует его величество
падишаха, который будет справедлив к нему». Паша любит меня. Да продлит аллах его жизнь! Клянусь честью, вас отпустят, даже не передавая дело в военно-полевой суд.
Капитан замолчал. Кямиль-бей смотрел на него испуганными глазами затравленного животного. Следователь хорошо знал этот взгляд и прекрасно понимал его значение: сопротивление сломлено. Поэтому он заговорил немного, мягче:
— Мы тоже любим свою родину, народ, религию и падишаха. Клянусь великим аллахом! Положение родины разрывает и наши сердца. Я с радостью брошусь в море, если буду знать, что моя смерть спасет родину. Клянусь честью офицера! Но сейчас борьба—безумие. Разве может кучка голодранцев устоять против государств, победивших Германскую империю? Если бы не бандиты в Анатолии, наше правительство легко договорилось бы с англичанами и поправило дело. Вы читали, что позавчера писали американские газеты? «Прекратите в стране распри, и мы возьмем вас под свою защиту». Разве можно ждать большего от гяуров? Вы знаете этого типа — Мустафу Кемаля?
— Нет.
— Пьяница. Будь он хоть на что-нибудь способен, он не погубил бы нашу полумиллионную армию в пустыне. В османской армии никогда еще не было такого бездарного военачальника. Когда наш повелитель был еще наследником, Кемаль служил у него адъютантом. Уже тогда поняли, что он дурак, и прогнали его. Какие еще нужны доказательства? И так видно, что глупец, раз с шайкой бродяг грозит всему миру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106