.. и уж никогда оттуда не выберется...
— А имамы?
— Ты имамов не трогай!
— Если они попадут в рай, то мы не встретимся... К тому же на этом свете мной недоволен лишь один имам — это Мюмин-ходжа.
— Заткнись, проклятый! Постыдись гостя. Твою бол» товню он может принять за правду.
Кямиль-бей с удивлением заметил, что ощущение не-ловкости, с которым он входил сюда, рассеялось. Он чувствовал себя так просто, будто был давно знаком с этими людьми и уже много лет дружил с ними.
Не прошло и недели, как Кямиль-бей узнал всех жителей квартала. Благодаря общению с ними он стал лучше понимать свою страну.
Имам Мюмин и отставной майор Хасан-бей были против Анатолии. Они читали газету «Пеям сабах» и полностью верили тому, что писал в ней Али Кемаль. По их мнению, Анатолия сражалась за злое дело партии «Единение и прогресс». Неужели эти анатолийские бандиты еще не насытились кровью, которая льется вот уже десять лет? Даже грифы и гиены, питающиеся падалью, и те лучше их. Вот и сейчас, собрав несколько зейбеков, они собираются воевать против семи государств. Да и почему бы им не воевать? Если они победят, то станут героями-освободителями, проиграют — положат денежки в карман и удерут в Европу...
Остальные во главе с Рызой-уста были на стороне анатолийцев.
Слушая их, Кямиль-бей понял, что имя Кемаль-паша уже давно перестало быть обычным человеческим именем, а Анкара — названием простого города. Даже зеленщик Али-ага, который, как узнал Кямиль-бей, подвозил бежавших в. Анатолию до Мердивенкёя и передавал там отрядам Национальной армии , и тот уже не был для него мелким стамбульским торговцем в расшитых шароварах и чалме из абани ... За этим грубым, простым лицом скрывался герой. Вскоре Кямиль-бей потерял веру во многое, что до сих пор казалось ему непреложной истиной. Он был, например, уверен, в том, что полиция, жандармы, чиновники работают на оккупантов и всецело подчиняются им. Теперь он понял, что и среди них есть исключения. Кто знает, может быть, и тот усталый жандарм, который помогал
сегодня английской полиции арестовывать людей за принадлежность к Национальной армии, ночью проведет крупную партию беженцев в Анатолию?
Не прошло и месяца, как на Кямиль-бея перестали производить впечатление высокомерная гордость англичан, раздражающий аристократизм французов, победоносные окрики итальянцев, грубое веселье американцев и надменность японцев.
Ему было ясно: народ не сдался. Как говорил хромой Рыза-уста: «Дела рано или поздно поправятся. Не понимать этого может только осел, простите за выражение — потомственный осел».
Так говорил Рыза-уста, когда в кофейне не было ни имама, ни майора. При этом он подмигивал и так решительно жестикулировал, что Кямиль-бей не мог отвести от него восторженного взгляда.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Как-то снежным утром Кямиль-бей по дороге к адвокату встретил на Галатском мосту своего школьного товарища Ахмета. «Ахмет-116» называли его в лицее. Кямиль-бей поздоровался и хотел было пройти мимо, но Ах-мет придержал его за локоть.
— А я как раз тебя разыскивал, дорогой. Но не нашел никого подходящего, чтобы послать тебе весточку.
— Чем могу служить?
Кямиль-бей еще в школе недолюбливал Ахмета.
— Ты не занят?
— Нет. Сейчас ничем особенно не занят. Я слушаю... — На ходу неудобно. Надо где-нибудь присесть.
Они вошли в читальню на первом этаже дома в Эми-нёню, принадлежавшего Вальде, и сели за свободный столик в углу. Ахмет осмотрелся по сторонам, облокотился на стол и, понизив голос, спросил:
— Ты помнишь нашего однокашника Ихсана? Ихсана-219?
— Это тот, которого дразнили Ихсан-ханьш? — Он самый.
Этот Ихсан действительно был похож на девушку, скромный, тихий. В спектаклях ему всегда давали женские роли. То, что Ахмет рассказывал теперь об Ихсане, никак не вязалось с изнеженным и застенчивым юношей, которого знал Кямиль-бей. Оказывается, Ихсан был офицером запаса и ушел на фронт. Получил несколько ранений, отличился в боях. Затем попал в плен. А когда вернулся на родину, собрал небольшую сумму денег и стал издавать газету. Поскольку он открыто поддерживал Национально-освободительную армию, его сразу же взяли под подозрение. После оккупации Стамбула Ихсану предъявили обвинение в налете на государственный арсенал «Айдос», и трибунал приговорил его к десяти годам каторги.
— К десяти годам? Не может быть!—взволнованно воскликнул Кямиль-бей.
— Да, к десяти годам. Сейчас он отбывает наказание в стамбульской тюрьме Мехтерхане. Хорошо еще, что мы успели получить право на продолжение издания газеты для Недиме-ханым.
— А кто такая Недиме-ханым?
— Его жена... Конечно, она и сама не хотела прекращать издание газеты. На днях мне разрешили свидание с Ихсаном. Мы переговорили о наших делах, вспомнили и о тебе. Я недавно услышал, что ты в Стамбуле. Ихсан очень обрадовался и просил передать тебе привет.
— Спасибо! Я ведь живу в Багларбаши, все вожусь с ремонтом дома. Как это я ничего не знал! Очень печальная новость! Мне бы тоже надо сходить повидаться с Ихсаном.
— Не спеши! Повидаться с ним не так просто. В комнате свиданий вечно торчит какой-то тип. Видно, из тайной полиции, он берет на заметку всех, кто приходит к Ихсану.
— Ну и пусть. Я скажу, что это мой товарищ по лицею.
— К чему это? Тебя никто и спрашивать не станет. Во всяком случае, чем позже тебя заметят, тем лучше. А пока забудь о свидании. Об этом как-нибудь поговорим.
— Хорошо... Может быть, сходим к нему вместе? Дети у него есть?
— У Ихсана? Нет.
— А газета приносит какой-нибудь доход его жене?
— Узнав, что ты здесь, Ихсан сказал мне:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106