Например, мы наблюдаем
нашу планету, землю, с ее свойствами, определенною величиною (A1),
атмосферою (B1), обращением вокруг солнца и вокруг своей оси и положением
относительно солнца, дающими день и ночь, зиму и лето, не отличающиеся
чрезмерными колебаниями температуры (C1D1) и т.д., и в связи с этими
свойствами находим на ней органическую жизнь (F1). Изучая другие планеты, мы
находим, что Марс не особенно отличается от земли по величине (A2), что на
нем тоже есть атмосфера (B2), что периоды его обращения вокруг солнца и
своей оси и его положение в отношении к солнцу тоже должны быть причиною дня
и ночи, зимы и лета, не отличаюшихся чрезмерными колебаниями температуры
(C2D2) и т.д.; рассматривая Марс в телескоп, мы не наблюдаем на нем
органической Жизни, но, опираясь на указанное выше сходство Марса с землею,
мы допускаем существование организмов на Марсе, т.е. делаем вероятное
умозаключение. При этом продукт нашего умозаключения, понятие "органической
жизни на Марсе", есть понятие органической жизни вообще, а не точь-в-точь
такой же жизни, как на земле; иными словами, продукт этого умозаключения по
содержанию не богаче того, что было в прошлом нашем опыте и даже не равен
нашим конкретным представлениям, а более беден, чем они. Схематически это
умозаключение можно выразить следующим образом:
A1B1C1D1...F1
A2B2C2D2...F - (общее понятие органической жизни).
Совершенно иной характер имеет то умозаключение по аналогии, благодаря
которому будто бы возникает у нас впервые знание о внешнем мире, именно о
внешнем мире, складывающемся из других личностей. Посылками его служат
субъективная картина состояний моего тела A1B1C1D1... в связи с чувством,
напр., горя F1 и субъективная картина другого аналогичного тела A2B2C2D2...,
а вывод из этих посылок следующий: не переживая теперь горя, я допускаю по
аналогии, что и эта вторая картина тела сопутствуется горем, но так как я не
нахожу его в себе, то я его представляю как горе не мое, т.е. прихожу к
мысли о существовании, кроме меня, также и других чувствующих, мыслящих и
т.п. существ. Схематически это умозаключение можно выразить следующим
образом:
A1B1C1D1...F1
A2B2C2D2...F ??сознавание чуждости мне, транссубъективности
того F.
В этом выводе заключается, с одной стороны, повторение чувства F1, может
быть, тоже обедненного (как и повторение представления органической жизни),
но, с другой стороны, этот элемент осложняется новым реальным переживанием -
сознаванием внешности его, чуждости его моему я, одним словом, сознаванием
существования мира не-я. В посылках материала для этого представления не
было, следовательно, мы его внесли в вывод незаконно. А так как вывод именно
для этого элемента и был предпринят, то, внеся его незаконно, мы попросту
предположили существование того, что нужно было доказать. Наши посылки
обнаружили как бы творческую способность, и притом в самой высокой степени:
в сравнении с этими посылками вывод заключает в себе новое понятие, и притом
столь новое, что во всем нашем миросозерцании не может быть найдено более
разнородного материала, чем материал наших посылок и то, что мы из них
вывели. В самом деле, во всем нашем миросозерцании нет более глубокой
противоположности, чем противоположность между сознаванием субъективности и
сознаванием транссубъективности, между я и не-я. А потому скорее уж можно
было бы согласиться, что из ощущений цветов можно вывести путем
умозаключения по аналогии существование музыкальных звуков и т.п., чем
признать, что из субъективных материалов знания путем умозаключения по
аналогии получается знание о существовании транссубъективного мира.
Опять-таки и здесь анализ этого мнимого умозаключения по аналогии и
опровержение его может показаться неубедительным по следующей причине. Мы
показали, что из посылок, в которых содержатся чисто субъективные
представления тел и субъективное переживание горя, никак нельзя получить
представление горя как чего-то транссубъективного, т.е. принадлежащего миру
не-я. Однако правильность нашего доказательства может почувствовать только
тот, кто, утверждая, будто путем такого умозаключения впервые получается
представление о внешнем мире, пытается не на словах только, а на деле, хотя
бы в фантазии, представить себе, что в приведенных выше посылках картины тел
A1B1C1D1... и A2B2C2D2..., состоящие из моих ощущений, суть нечто
субъективное в таком же смысле, как, напр., чувствование моего
удовлетворения. На деле высказывающие это утверждение, конечно, представляют
себе уже в посылках тела A1B1C1D1... и A2B2C2D2... как транссубъективные,
как внешний мир, а потому, получив в выводе представление горя как тоже
чего-то транссубъективного, они не замечают чудовищной громадности своей
ошибки. Если бы они в самом деле очистили свои посылки от элементов
транссубъективности, то они тотчас же заметили бы, что тогда не только
нельзя было бы доказать существование внешнего мира, но даже было бы
непонятно, каким образом в человеческом сознании может возникнуть какая бы
то ни было догадка о существовании внешнего мира вообще.
Итак, конечные выводы докантовского эмпиризма оказываются в высокой
степени скептическими. - Считая я и не-я обособленными друг от друга,
эмпиристы хотели получить в я копию с не-я; иными словами, они в своей
теории знания с самого начала предрешили, что это должна быть теория
трансцендентного знания, т.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134