п. Наоборот, ложь является в том случае, если содержание суждения
обусловливается не только объективными, но и субъективными факторами. В этом
смысле мы можем повторить слова Гегеля: "Когда я мыслю, я отрешаюсь от своих
субъективных особенностей, погружаясь в предмет, предоставляю мысли
развиваться из самой себя, и я мыслю дурно, если прибавляю что-нибудь от
самого себя"275.
Строго говоря, ложное суждение вовсе не есть суждение: в нем предикат
следует не просто из субъекта S, а из субъекта вместе с некоторым
дополнением c, вовсе не входящим в содержание суждения. Такое психическое
явление может быть процессом ассоциации идей, процессом фантазирования и
т.п., но только не процессом суждения, и внимательное наблюдение состава
этого процесса может показать опытному психологу, что в нем нет налицо того
специфического элемента объективного следования предиката из субъекта;
который характерен для суждения. Однако нельзя не признать, что нужна
огромная наблюдательность, чтобы отличить по психологическому составу такие
комбинации представлений от суждений.
Согласно произведенному нами анализу связи между субъектом и предикатом,
в истинном суждении предикат имеет свое полное, т.е. достаточное основание в
субъекте суждения. Это положение есть не что иное, как закон достаточного
основания. Оно управляет не только отношениями между субъектом и предикатом
суждении, но и отношениями между целыми суждениями. Если какое-либо суждение
выводится из других суждений, то оно имеет достаточное основание в
объективном содержании этих суждений. Так как объективное содержание
суждения есть не копия реальности, а сама реальность, то закон достаточного
основания выражает собою не что иное, как опознанную, т.е. вошедшую в состав
суждения необходимость самой действительности. Против этого сближения нам
могут заметить, что необходимость действительности есть железный,
ненарушимый закон природы, тогда как закон достаточного основания есть
норма, которая может быть нарушена и выполнение которой лишь рекомендуется
тому, кто стремится к истине. Однако это возражение само заключает в себе
свое опровержение. Оно показывает, что закон достаточного основания можно
рассматривать, с одной стороны, как норму, а с другой стороны, как закон
природы, состоящий в следующем: всякое истинное суждение есть суждение, в
котором субъект заключает в себе полное основание предиката.
Мы обосновываем необходимость суждений на необходимости самой
действительности, т.е. на природе самих познаваемых вещей. Можно ли таким
путем объяснить необходимость суждений? Ведь необходимость действительности
признается почти всеми, а между тем ссылки на природу вещей при обосновании
необходимости суждений в наше время почти выходят из моды. В ответ на это
надо заметить, что на самом деле и в наше время, как и всегда, необходимость
суждения обосновывается на природе вещей, но теории знания, обособляющие я
от не-я, в конце своей эволюции, т.е. в философии Канта, должны были прийти
к мысли, что необходимость суждения основывается не на природе всех вещей
вообще, а на природе только той части мира, которая, согласно этой
гносеологии, имманентна процессу знания, именно на природе познавательной
способности, т.е. разума, рассудка и чувственности. Особенно ясна эта
тенденция в кантовском обосновании математики. По мнению Канта, суждения
математики основываются на созерцании пространства и времени, но
пространство и время суть формы чувственности самого познающего субъекта,
следовательно, сознавая пространственные и временные отношения, познающий
субъект познает свою собственную природу, и, так как она необходима, то он
не может отделаться от нее, не может даже мысленно допустить неосуществление
ее форм. Эту же самую мысль развиваем и мы, но только расширяем и дополняем
ее двумя следующими положениями. Процесс знания содержит в себе не только
природу познающего субъекта, но и природу самих познаваемых вещей, так как я
и транссубъективный мир не обособлены друг от друга, а равноправно
координированы друг другу в процессе знания; следовательно, сознавая
содержание какой-либо вещи транссубъективного мира как необходимое,
познающий субъект следует не необходимой природе своего разума, а
необходимой природе самой познаваемой вещи, или, точнее говоря, акт суждения
оказывается необходимым в своем объективном содержании не потому, что
познающий субъект не может отделаться от своей природы, а потому, что сама
познаваемая вещь, наличная в суждении, не может отделаться от своей природы.
Расширив таким образом мысль Канта, ее еще нужно дополнить одним
соображением. Кант глубоко заблуждался, полагая, что одной ссылки на
необходимую природу познающего субъекта уже достаточно, чтобы установить
необходимость соответствующих ей суждений. В четвертой главе мы касались
этого вопроса и ссылались там же на мнение М.И.Каринского об этих взглядах
Канта276. Если в акте знания даны продукты необходимой деятельности, то как
бы они ни были необходимы, это свойство их может остаться не отмеченным в
них никакими чертами. "Для того чтобы самое наше созерцание определенного
образа и именно как созерцание образа, построенного продуктивно, - говорит
Каринский, - могло усмотреть необходимую связь, соединяющую известные черты
образа одну с другой, т.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134