Так, напр., материя есть неповторимая в
мире, существующая в единственном экземпляре, но многообъемлющая
индивидуальность, а какой-нибудь кристалл горного хрусталя есть неповторимый
индивидуальный член этой индивидуальности. В связи с этим необходимо
признать, что и общие законы трактуют вовсе не о повторяющихся бесчисленное
количество раз в одном и том же виде явлениях: событие, о котором говорит
закон, есть нечто единственное в мире, множественность заключается не в нем,
а в различных связанных с ним сопутствующих обстоятельствах, о которых мы и
говорим, что в них осуществляется один и тот же закон.
Из этого учения об отношении между общим и частным вытекают чрезвычайно
важные методологические выводы относительно содержания и объема понятий. Для
целей теории знания они будут использованы в следующей главе,
преимущественно в учении об индукции, здесь же мы только коснемся их в общих
чертах. Для номиналиста и концептуалиста общее понятие и общий закон есть
или сочетание (реестр) множества индивидуальностей, или экстракт из них.
Поэтому номиналистическая и концептуалистическая логика во всех своих
теориях и классификациях, особенно в учении о доказательствах, выдвигает на
первый план объем понятий и от знания объема, т.е. видов и особей,
подчиненных понятию или закону, восходит к общему понятию или закону. Отсюда
вследствие невозможности охватить все частные явления, связанные с общим
понятием или законом, возникают неустранимые противоречия и затруднения в
теориях этой логики. В последнее время в логике замечается наклонность
придавать большее значение содержанию понятия, чем объему, но этот процесс
находится еще лишь в зачаточном периоде развития. В полной и
последовательной форме этот переворот может быть осуществлен в логике только
на почве реалистической теории понятий. Согласно этой теории общее есть
реальная индивидуальность, представляющая собою самостоятельное целое,
Gesammtindividualitat, а виды, подчиненные общему (объем понятия), суть
части этого общего, связанные с ним и друг с другом реальною, а не только
логическою связью сопринадлежности; они находятся не под общим, а в
общем285. Эти части также суть индивидуальности, а потому сколько бы мы ни
изучали общее, мы еще не познаем их как части, и наоборот, сколько бы мы ни
изучали части как части, из них мы не познаем общего: кто хочет полного
знания, тот должен изучать и общее, и связанное с ним частное. Одинаково
заблуждаются и те, кто совершенно подчиняет общее частному, считая общее
нереальным, лишь в мышлении человека существующим продуктом абстракции, и
те, кто совершенно подчиняет частное общему, полагая, что оно есть целиком
продукт диалектического развития общего понятия, что оно есть целиком только
следствие общего. Для обозначения этих отношений мы не будем пользоваться
терминами общее и индивидуальное или, общее и единичное, так как
противоположности между общим и индивидуальным или единичным нет. Не желая,
однако, чересчур отклоняться от общепринятой терминологии, мы будем
обозначать эти отношения словами общее и частное, разумея под общим целое и
придавая этим терминам относительное, а не абсолютное значение.
Отрицая поглощение общего частным и наоборот, мы вовсе не отрицаем
глубокой и тесной связи между тем и другим. Под влиянием этой связи мы
естественно и необходимо, изучив частное, стремимся проследовать в сферу
общего и наоборот. Только этою связью объясняется то, что общее, несмотря на
свою целостную единичность, нередко представляется нам как класс вещей, т.е.
со стороны своего отношения к некоторому множеству. В таких случаях, мысля
общее, мы прослеживаем также в знании и связи его с соответствующими видами,
а может быть, даже и с особями286. Однако надо особенно подчеркнуть, что
мышление об общем вовсе не всегда есть мышление о классе: оно может также
осуществляться в форме мышления об общем как о самостоятельной единице
(specifische Einzelheit в отличие от individuelle Einzelheit, по
терминологии Husserl'я) или также в форме мышления об особи, но как о любой
особи класса и т.п.287, и эти различные формы могут быть объяснены только
реалистическою теориею, которая признает, с одной стороны, самостоятельное
содержание общего и частного, с другой стороны, реальную связь между тем и
другим.
Дальнейшею разработкою поднятых в настоящей главе проблем мы заниматься
не будем, так как вопрос о разновидностях мышления об общем относится к
феноменологии познания, а вопрос о характере реальных связей между общим и
частным и о различии между общим и частным по их значению в мировом целом
относится к онтологии.
Для теории знания важны только отрицательные результаты настоящей главы.
Они состоят в том, что для процесса мышления нет различий между общим и
частным. Общее и частное одинаково единичны и индивидуальны; общее не может
считаться чем-то логическим или рациональным по преимуществу. В связи с этим
недопустим также и дуализм между наглядным представлением и понятием: и
наглядные представления, и понятия не отображают действительности288, но
зато они содержат ее в себе; они одинаково заключают в себе бытие, и
благодаря этому именно обстоятельству, несмотря на предостережение Канта, в
процессе мышления можно выходить синтетически за пределы понятия совершенно
так же, как это Можно сделать, по мнению Канта, опираясь на созерцание
(наглядные представления).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134