ведь она
предполагает, что копия, находящаяся в субъекте, и оригинал вне субъекта не
могут быть поставлены рядом и подвергнуты сличению ни в одном человеческом
сознании. Между тем требование эмпирического обоснования в настоящем случае
не есть только методологическая придирка. Оно обусловливается сознанием
противоречивости и неразрешимости самой проблемы, поставленной теориею
знания рационалистов. И в практической жизни, и в науке мы на каждом шагу
определяем отношение между каким-либо данным a и x, но при этом разрешимая
задача характеризуется тем, что в ней x не есть нечто абсолютно неизвестное;
для разрешимости задачи необходимо, чтобы было известно какое-либо отношение
x к третьему явлению b, связанному определенным образом с a. Совсем иной
характер имеет проблема теории знания рационалистов: они хотят построить
теорию трансцендентного знания: это значит, что они задаются целью построить
учение о соотношении между a (познавательный процесс в я) и некоторым
абсолютным x (мир вне познавательного процесса). Ссылки на то, что не только
знание прирождено, но и сама гипотеза прирожденности, знания тоже
прирождена, нисколько не сделали бы эту гипотезу более убедительною. Они
только избавили бы ее от чересчур грубого противоречия и в лучшем случае
лишь показывали бы, что в силу врожденной склонности мы принуждены мыслить
эту гипотезу, но вовсе не ручались бы за истинность ее.
Противоречивая задача, поставленная рационализмом, приводит в конечном
итоге к противоречивому результату, который может быть выражен в следующей
формуле; адекватное трансцендентное знание складывается исключительно из
таких материалов, которые возникают изнутри познающего духа, т.е. имманентны
ему по своему составу и происхождению. Эта формула прямо противоположна
конечному итогу эмпиризма, который мы выразили в следующем положении: все
материалы знания получаются благодаря воздействию на познающий субъект извне
(трансцендентны по условиям возникновения), поэтому знание не имеет
трансцендентного значения, все оно имеет имманентный (по составу), и притом
субъективный характер.
Противоречивые формулы, к которым пришли рационалисты и эмпиристы,
несмотря на свою противоположность, совпадают в одном признаке: противоречие
в них обусловлено столкновением понятий имманентности и трансцендентности,
которое является необходимым следствием предположения, что субъект и объект
обособлены друг от друга. Замечательно также, что в некотором другом очень
важном вопросе взгляды рационалистов и эмпиристов уже прямо совпадают: они
признают, что свои собственные чувства и идеи душа познающего субъекта
познает вполне адекватно, так, как они есть в действительности, и "душа
достигает этого без мук труда и дедукции, с первого взгляда, своею природною
способностью восприятия и различения"42. Здесь под словом восприятие
разумеется не воздействие идеи и чувства на душу и познавание путем
замещающих сигналов или копирования, а действительное восприятие, при
котором познаваемый объект находится в оригинале в самом процессе знания.
Познаваемый объект здесь имманентен процессу знания, между объектом и
субъектом нет непроходимой пропасти, они составляют одно целое в процессе
знания, а потому вопрос о трансцендентном значении знания не имеет здесь
смысла; вместе с этим, по крайней мере при решении этой частной проблемы,
исчезают все затруднения и противоречия в теории знания, а также разногласия
между рационализмом и эмпиризмом.
Таким образом, и противоречия внутри эмпиризма и рационализма, и
разногласия между ними, и согласие их в одном из пунктов теории знания
одинаково и определенно указывают на то новое направление, в котором должна
пойти гносеология, чтобы выйти из затруднения. В общих чертах это
направление можно обрисовать следующим образом. Гносеология должна также и в
учении о знании внешнего мира отказаться от противоречивого представления о
том, что знание есть процесс трансцендентный по своему происхождению или
значению. Иными словами, она должна отказаться от предпосылки рационализма и
эмпиризма, согласно которой субъект и объект обособлены друг от друга так,
что объект находится за пределами процесса знания и посылает в сферу этого
процесса только свои действия или свои копии, прирожденные субъекту. Она
должна снять перегородки между субъектом и объектом, признать их
первоначальное единство и в этом смысле примирить их друг с другом. Начиная
с Канта, философия вступила на этот совершенно новый путь. Однако
объединение субъекта с объектом можно произвести различными способами, и так
как у нас нет оснований думать, что Кант избрал наилучший из них, то мы
должны познакомиться со всеми способами и оценить их.
Можно представить себе три различных формы объединения субъекта с
объектом. Во-первых, субъект может быть растворен в объекте; во-вторых,
объект может быть включен в субъект; наконец, в-третьих, объект и субъект
могут быть примирены не путем подчинения одного другому, а путем признания,
что они, сохраняя свою самостоятельность в отношении друг к другу, все же
образуют неразрывное единство. Первая из этих теорий невозможна, так как
заключает в себе саморазрушительное противоречие: если бы субъекта не было,
то и знания, а вместе с тем и теории знания не было бы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134