— добавила она, снова принимая озабоченный вид.
Дзиро, почесывая затылок, смотрел на пакет. Слова Кику словно пробили брешь в плотине. И Мицу Оикава, и Синобу Касуга — все девушки заговорили разом:
— О реэвакуации каждый толкует по-своему...
— Говорят, что на заводе работает слишком много женщин... Да, впрочем, Фурукава-кун тоже, как будто, такого мнения!..
— Эх... — Дзиро перевел прищуренные глаза на сёдзи. — Только, можно сказать, выпутался из этой болезни, а тут тебе, пожалуйста, — реэвакуация начинается!..— проговорил он, проводя рукой по голове.
— Но только есть и такие, которых не уволят... — скороговоркой продолжала Кику, оживленно жестикулируя. — Вас, Фурукава-сан, еще неизвестно, переведут или нет, так что может получиться — всё равно как уволят... Но есть такие, которые очень радуются, что можно будет вернуться в Токио. Вот, например, Оноки-сан, Икэнобэ-сан, Иноуэ-сан... Ведь они все с заводов в Хо-рикава и в Янаги-мати...
— Как?.. — уставился Фурукава на Кику, всё еще хорошенько не понимая, о чем она говорит.
— Да нет, что ж, если хорошие люди, так пусть им будет лучше... Вот, например, она с завода в Янаги-мати, ну, так она, конечно, рада... — с этими словами Кику подтолкнула Синобу Касуга. Та, опираясь рукой о пол, начала пристально разглядывать циновки, но ничего не сказала. — А вот она — с завода в Сидзуока, значит, подлежит увольнению... И то сказать, ведь женщина не может ехать одна в чужое, незнакомое место,
где даже общежития нет... Правда, Хацу-тян? — Кику хлопнула Хацуэ по спине.
Подняв голову и улыбаясь, Хацуэ молча теребила шнурки своего хаори.
— Да ведь против этого нужно протестовать!.. — Фурукава пристально посмотрел на Хацуэ, но, как будто испугавшись чего-то, смущенно отвел глаза. Молчаливая, улыбающаяся, с ямочками на щеках, Хацуэ казалась сегодня очень красивой в праздничном лилова-то-красном хаори. Большие, светившиеся умом глаза смотрели как-то особенно живо.
— Совершенно верно. Но это не так легко... Теперь в разговор вмешалась Рэн, и по порядку, толково, как она умела это делать, рассказала обо всем. Больные и беременные женщины считаются «в отпуску». Что касается остальных, то большинство работниц, естественно, подлежит увольнению, так как не принято, чтобы девушки жили одни в чужих краях. Однако некоторые рабочие радуются возможности вернуться в Токио и не возражают против реэвакуации.
— Вот на это и рассчитывает компания, так мне кажется. Что до Такэноути и Тидзива, то хотя они и высказываются против сокращения объема производства и увольнений, но говорят, что протестовать против проекта реэвакуации в целом — очень трудное дело. Поэтому профсоюзный комитет до сих пор еще не может прийти к согласованному решению и занять твердую позицию
в этом вопросе.
— А как Араки-сан и Накатани-сан? — Из аппарата заводоуправления мало кто будет
реэвакуирован, но Араки-сан, кажется, переводят... — немного понижая голос, сказала Рэн. Она работала в заводоуправлении и больше, чем другие девушки, была в курсе последних новостей.
— А приказ еще не опубликован?
— Нет еще. Пока идут споры с «Объединенным штабом»... Решения ожидают примерно к середине июня. Но если мнения отдельных заводских профорганизаций не совпадут, то и «Объединенный штаб» вряд ли сможет чего-нибудь добиться...
Некоторое время Дзиро молчал, сощурив глаза и полуоткрыв рот.
Да ведь это настоящая катастрофа! Если дело и дальше пойдет так, профсоюз развалится!
— А Икэнобэ, черт, рад, наверное?
Рэн, как-то присмиревшая за последнее время,опу стила плечи и покачала головой.
— Не знаю...
Разговор утомил Дзиро. Он лег на спину и стал пристально рассматривать потолок. Конечно, он не мог поверить тому, чтобы Икэнобэ радовался таким новостям, но, как ни говори, ведь тот давно живет в этих горах, разлучен с семьей... Немудрено, что Иноуэ и другие рады.
Это всё негодяи из правления компании придумали... Сволочи!
Он снова повернулся на бок, девушки тихонько вышли. В комнате наступила тишина, и Дзиро задремал. Вдруг он открыл глаза: кто-то развешивал выстиранное белье на перилах галереи.
Он впал в забытье.
Когда он снова открыл глаза, Хацуэ, засучив рукава кимоно, стояла к нему спиной и складывала что-то в углу комнаты. Краска выступила на лице Дзиро.
— Хацуэ-сан!..
Слова замерли у него на губах. Хацуэ, не замечая, что он не спит, ловко и быстро работала. Дзиро лежал тихо, затаив дыхание. На глазах у него вдруг навернулись слезы.
В обеденный перерыв около контрольных часов толпился народ. Рабочие завода привыкли к тому, что в последнее время появляется множество разнообразных объявлений. Но это новое объявление привлекло всеобщее внимание.
ЭКСТРЕННОЕ СООБЩЕНИЕ!
В результате расследования, произведенного профсоюзом, в настоящее время удалось выяснить вопрос о распределении рубашек военного образца.
Есть авторитетный свидетель, который может рассказать, откуда взялись эти рубашки и как они распределялись среди известной группы лиц.
Все полученные данные решено полностью обнародовать на предстоящем в июне очередном общем собрании и передать на рассмотрение всех членов профсоюза.
Профсоюзный комитет завода Кавадзои компании «Токио-Электро»
Синъити Икэнобэ стоял, прислонившись к дощатой стенке, и с беспечным видом покуривал папиросу.
Небо хмурилось, дул сильный ветер. По заводскому двору в разных направлениях двигались люди. Вот в одном углу двора группа молодежи затеяла игру в мяч, вот какой-то мужчина с пустым рюкзаком за спиной пробирается между играющими, не обращая внимания на мяч.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113