С тех пор как работницы включились в борьбу за контроль над производством, их стала беспокоить производительность труда. Сегодня все были охвачены одним стремлением: наверстать вчерашнее. Вчера заводоуправление под разными благовидными предлогами заставило работниц простоять два часа. Металлические крышки, которые поступали с лакировочного завода, давным-давно прибыли на станцию Окая и без пользы лежали там, а заводоуправление всё не посылало за ними грузовых машин.
Лю-юбовь не-ежн-ая...
Хацуэ тоже подпевает, так тихо, что ее почти не слышно. Редко случалось, чтобы молчаливая Хацуэ присоединялась к поющим. Сейчас она мысленно видела перед собой Фурукава в этой неопределенного цвета рубашке с оторванным, свисающим обшлагом рукава. Как
бы хотелось ей быстро-быстро, чтобы никто не увидел, починить ему рубашку!
Алы-ые гу-убы...
Вдруг Хацуэ заметила, что катушек по конвейеру к ней поступает всё меньше. Девушка посмотрела в конец конвейера: похоже было, что одна из намоточных машин стоит. Она встревожилась: опять я буду простаивать из-за отсутствия деталей! Поспешно захватив левой рукой виток, она прижала концы тонкой, как нить, проволоки к штепселю. Стрелка контрольного прибора описала полукруг и, достигнув крайней точки, два-три раза подпрыгнула. С каким-то неприятным чувством Хацуэ поставила штамп «брак» и бросила катушку в корзинку под ноги. Если в проволоке оказывался брак, то, значит, все рабочие операции, которые будущая катушка уже успела пройти, шли насмарку.
— Эти господа из компании никак «не согласуются»,— громко сказала Касуга. Она сидела недалеко от Хацуэ, там, где катушки проходили последнюю операцию — обмотку изоляционной лентой. Послышался смех.
— Вообще, что такое завод? Я думаю, это место, где производят разные нужные изделия.
— Конечно! В Токио всё сгорело, люди нуждаются в счетчиках!
— Тогда непонятно, зачем же нарочно мешают делу?!
— Что ты на меня кричишь? Я-то здесь при чем? Снова раздался смех.
— А мне так не нравится этот профсоюз!
— Нет, уж если кого мы должны ненавидеть, так это компанию! Да что на самом деле! Кормят одной только морской капустой да ботвой от редьки!
— Правильно!
— Ну-ка, давайте! — И кто-то затянул, чуть фальшивя:
Высоко вздымай... знамя красное...
— Высоко вздымай... — подхватил пронзительный тонкий голос Кику Яманака.
— Ой! Останавливается! Остановилась! Остановилась последняя намоточная машина.
Девушки собрались возле намоточных машин, которые стояли теперь все до одной. Процесс был поточный, и если в одном конце происходила задержка, останавливался весь конвейер.
— Я пойду узнаю! — Кику Яманака и еще несколько девушек побежали к лестнице. Касавара уехал в Токио, конторщица Хана Токи ушла в заводоуправление, и в конторке старшего мастера было пусто. На доске, висевшей над столом, были выведены цифры выработки за первую половину дня, до обеденного перерыва. Еще немного, и они достигли бы намеченной на сегодня цифры.
— Идите сюда! Все, все! — У лестницы вдруг показалась косичка Мицу Оикава. Размахивая руками, она звала подруг. — Слушайте-ка, слушайте! Проволоки, говорят, полно на складе, но только... только... Ни начальника производственного отдела, ни управляющего делами нет на месте! Поэтому начальник общего отдела уперся и говорит, что склад нельзя открыть!
— Дурака валяют! Пойдемте туда, пойдемте! — откликнулось несколько голосов, и человек тридцать, спустившись по лестнице, направились к заводоуправлению.
Как это всё было необычно! Хацуэ ощущала странную легкость во всем теле. До сих пор, когда ей приходилось бывать в конторе, она ни на минуту не забывала о том, что на ней, как на старосте, лежит ответственность за поступки девушек. Но сейчас они бежали по галерее все вместе, и все одинаково разделяли эту ответственность.
В заводоуправление вели каменные ступеньки. На верхней ступеньке, прислонившись спиной к двери, стоял Нобуёси Комацу с папироской в зубах, щурясь от попадавшего в глаза дыма. Из кармана у него торчала связка ключей. Перед ним, стиснув руки и стараясь подавить волнение, стояла Хана Токи. Возле них, заложив руки за спину и склонив голову набок, вертелся улыбающийся Тадаити Такэноути.
— Я начальник общего отдела. Производство меня не касается! Откуда я знаю, что у вас там случилось? Ключи дать не могу.
Девушки остановились перед ступеньками. Надменное выражение лица Комацу вызывало у них нена-
висть. Уж не думает ли он, что они съедят эту медную проволоку?! Теперь работниц уже не смущало то видное положение, которое занимал этот Комацу-сэнсэй еще на шелкопрядильной фабрике.
— Выдайте проволоку! — выкрикнул кто-то и смущенно засмеялся, но тотчас же послышались серьезные голоса:
— Ведь Комацу-сан тоже член профсоюза!
— Мешать нам в нашей борьбе... Безобразие! Комацу удивленно посмотрел на девушек. Это было
нечто неслыханное! Не вынимая рук из карманов, он сделал несколько шагов по лестнице и обвел всех злым взглядом.
— А!..
Он не успел еще ничего сказать, как из проходных ворот во двор стрелой влетел велосипед и, ударившись о дощатую стенку галереи, опрокинулся.
Освободив подол красной юбки, зацепившейся за руль велосипеда, с земли вскочила Рэн Торидзава. Она растолкала работниц и, взбежав по ступенькам, сунула Комацу накладную с печатью начальника производственного отдела.
— Ну! Теперь, я думаю, возражений не будет? Вы говорили, кажется, что начальник производственного отдела болен? — она вытащила из кармана у Комацу связку ключей. — А когда я пошла к нему на квартиру, так что же оказывается?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113