Старенькое пальто, которое она носила еще в колледже, и видневшаяся из-под него темносиняя шерстяная юбка выглядели очень просто. Щеки Рэи совсем посинели от холода.
Так они дошли до впадавшей в озеро речки. Рэн вдруг остановилась.
— Я... Вот я и приехала... — обернувшись к Синъити, проговорила она.
Синъити молча смотрел на ее побледневшее лицо. Волнение девушки передавалось ему, отзывалось в его сердце. Широко раскрытые глаза Рэн сияли. Эти глаза как будто говорили: «Вот видишь, я здесь...» — и вместе с тем, словно упрекали: «И всё это из-за тебя».
Синъити терзался в душе: по-настоящему ему следовало обнять ее и крепко прижать к себе. Сердце его волновали какие-то еще не изведанные чувства. Неудовлетворенность, которую он испытывал из-за недостаточно «возвышенного» характера их отношений, в этот миг куда-то бесследно исчезла.
Однако Синъити стоял, не в силах сдвинуться с места.
— А дома вам разрешили поступить на работу? — спросил он, сознавая, что слова эти вовсе не выражают ни того, что переживает она, ни его собственных
чувств.
Сияние глаз, устремленных на него, как будто омраченное чем-то, померкло, и Рэн опустила голову.
— Нет, нет, это очень хорошо — работать... — испуганно поправился Синъити. — Каждый человек должен работать...
На лице Рэн медленно проступала краска. Когда она опустила глаза, Синъити впервые заметил, какие красивые у нее ресницы. Она бросила на него быстрый взгляд и, изогнув уголки своего совсем особенного рта, повернулась на каблуках и опять быстро пошла вперед.
Синъити всё больше и больше терялся. Он искал нужные слова и никак не мог их найти. Ведь он тоже ждал этой встречи, он едва не потерял голову, когда увидел ее глаза, так ясно сказавшие: «Вот видишь, я здесь...», но слов для выражения своих чувств он не на-
ходил.
Они шли теперь по берегу озера. Лед намерз вокруг торчавших из воды свай и увядших стеблей камыша, а дальше, на середине озера, медленно ходили тяжелые свинцовые волны. Ветер взъерошивал похожие на растрепанные волосы оголенные ветви старых плакучих ив. Временами с озера долетали брызги пены.
— Я... Конечно, я... Вы...
Но то, что легко было написать в письме, на бумаге, никак невозможно было произнести вслух. Синъити не сознавал даже, где они идут, жарко сейчас или холодно. Он не заметил, что Рэн замедлила шаг и шла теперь рядом, повернув к нему голову. Он не заметил, что настроение ее как-то изменилось.
— Но только я думаю... я считаю, что любовь... любовь обязательно должна возвышать душу человека,— проговорил он, с каждым словом всё больше краснея от смущения.
— Да, да, — вдруг почти крикнула Рэп, схватив Синъити за руку. — Пойдемте туда, хорошо? — она показала на высокую бетонную ограду трубопрокатного завода «Тоё», отбрасывавшую тень па поверхность озера.— Я понимаю...
Ласковая улыбка светилась на ее лице.
— Я всё поняла... Вы действительно по-настоящему хороший, чистый человек, — сказала она, как будто укоряя себя в чем-то.
Укрываясь от ветра, они сели на увядшую траву под бетонной стеной ограды.
— Вы, кажется, будете работать в заводоуправлении?— спросил Синъити.
— Да.
— Когда же вы начинаете?
— С завтрашнего дня. Ведь завтра как раз начало месяца.
Голос Рэн звучал мягко. Она вертела в руках носовой платок, и ее лицо, затененное полями шляпки, выглядело наивным, как у школьницы.
Синъити всё еще избегал смотреть на девушку, но вот такая Рэн была ему и понятна, и близка. Он почувствовал себя счастливым.
Вдали, на противоположном берегу, сквозь легкую туманную дымку, то голубую, то сиреневую в лучах солнца, виднелась деревня Когути; большие и маленькие домики рассыпались по берегу у самой воды.
— Вы будете жить в общежитии?
— Нет, у Нобуёси Комацу, в поселке Самбомма-цу, — поля круглой шляпки качнулись, и Рэн зачем-то поправилась: — Я буду жить у родственников, в Сам-боммацу, и оттуда ходить на работу...
Синъити не обратил особого внимания на эти слова. Ему было не до того — Рэн засмеялась, и голова ее опустилась на плечо Синъити так неожиданно, что он даже покачнулся.,
—- Я так рада!.. — похожее на цветок личико очутилось у самого его подбородка. — Я каждый день буду заходить в экспериментальный, к «голубку»... Нарочно придумаю дело...
Синъити не смотрел на Рэн, но хорошо представлял себе выражение ее лица. Круглая шляпка покачивалась, ласковый, мягкий голос журчал, не переставая, возле самого его уха.
— Да, у вас действительно чистая душа... Там, в горах, так скучно, так всё неинтересно... Я тоже теперь начну учиться... Знаете, я очень уважаю вас!
У Синъити затекла шея. Он чувствовал, что не может поручиться за себя, если случайно встретится с Рэн глазами. В этот момент ему почему-то вспомнилось лицо директора, крикнувшего им «убирайтесь!» Нанесенное Синъити оскорбление сильно уязвило его чувство собственного достоинства, и воспоминание об этом жгло юношу стыдом с такой силой, что он даже не мог заставить себя прямо взглянуть в лицо прижавшейся к нему Рэн.
— Я буду трудиться, стану служащей... А знаете, мои родные тоже скоро не будут помещиками, — вдруг тихо проговорила она.
— Да что вы? Почему?
— Как? Синъити-сан не знает? — она слегка отстранилась от него. — Кажется, выйдет какой-то закон... Реформа, или как это там называется... Брат прямо из себя выходит... Говорит, что продаст и лес, и землю и откроет фабрику.
Синъити слушал ее с недоумением. Его удивляло вовсе не то, что должна была осуществиться земельная реформа, — странным казался равнодушный, как у посторонней, тон Рэн, когда она об этом говорила, ее веселое, улыбающееся лицо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113