Икэнобэ и Оноки — члены комитета борьбы — стали организовывать пикеты.
— Из третьего общежития есть кто-нибудь? — раздался в темноте взволнованный голос Фурукава. — Синобу Касуга-сан!
— Зде-есь!
— Хацуэ Яманака-сан!
— Зде-есь!
Хацуэ с подругами бежала по обледеневшему «шоссе Кадокура» к поселку Симо-Кавадзои.
— Нажмем! Живее! Еще нажмем! — подбадривая работниц, кричал Фурукава. Он то бежал впереди, то отставал, пропуская девушек.
— Ой, не могу больше! — взмолилась толстушка Сигэ Тоёда.
Забежав назад, Фурукава подтолкнул ее в спину, и девушки, еле переводившие дух, расхохотались.
- Нажмем! Бодрее!
Впереди группы Хацуэ спешили еще два отряда пикетчиков. От быстрого бега люди согрелись, щеки и уши у всех горели, словно их кто нащипал.
Миновав деревенскую управу Симо-Кавадзои, девушки свернули на проселочную дорогу и добежали до рощицы. Отсюда уже виднелся большой дом старинной архитектуры, который компания отвела директору Са-гара. Перед воротами с навесом и во дворе мелькали в темноте фигуры пикетчиков.
— Что такое? Его здесь нет? — спросил Фурукава, когда из ворот навстречу ему вышло несколько человек. — Не городи чушь!
Оставив девушек дожидаться, Фурукава прошел во двор. Через ограду видна была решетчатая входная дверь, освещенная слабым светом фонаря, висевшего над входом. В прихожей можно было различить фигуры нескольких человек — это были уполномоченные по переговорам.
— Ну-ка, девушки! За мной!
Видимо, Фурукава получил какие-то инструкции. Под его предводительством пикет обогнул ограду и начал подниматься по дороге, лежавшей среди полей. На дороге, наблюдая за задней калиткой дома, в молчании сидели на корточках несколько пикетчиков.
Взобравшись на край обрыва, где особенно бушевал ветер, Фурукава пересчитал людей в своем отряде и разделил их на две группы.
— Вы будете стоять здесь, — обратился он к Хацуэ и двум другим девушкам. — Если увидите директора, кричите громче!
— А что кричать? Кто-то тихонько засмеялся.
— Неважно что, кричите только погромче, во весь голос. Другие пикеты находятся поблизости, так что они услышат вас. Нет, смеяться тут нечего! — Фурукава говорил серьезно. — Директор хочет уменьшить прибавку, которой мы добиваемся, — провинцию, мел, нельзя равнять со столицей. Он хочет, чтобы и на главном заводе урезали требования рабочих... Понимаете? Но мы-то будем держаться!.. Директор решил не допускать, чтобы наш завод подал пример другим пред-
приятиям «Токио-Электро»... — жестикулируя, говорил Фурукава.
Взяв с собой трех девушек, Фурукава спустился с обрыва. Синобу Касуга, Мицу Оикава и Хацуэ остались одни. Внизу, на расстоянии сотни метров от них, среди деревьев смутно белела покрытая снегом крыша директорского дома.
— Я боюсь... — прошептала Мицу Оикава, крепко ухватившись за рукав рабочей куртки Хацуэ.
Хацуэ тоже было не по себе. Что если директор Са-гара и в самом деле появится вдруг сейчас перед ними? Что тогда делать?
— Бр-р, холодно! — дрожащим голосом проговорила Синобу Касуга. Она закутала лицо красным платком и, поеживаясь, топала ногами.
— И с чего это Сагара-сэнсэй вздумал удрать?
По привычке они всё еще называли директора «сэнсэй».
— Как его задержишь?.. Я не сумею!
Борьба за контроль над производством, которую они вели, помогала работницам понять, что господа из заводоуправления ненавидят профсоюз. Благодаря занятиям на рабочих курсах девушки стали немножко разбираться в политике, узнали, что общество разделено на борющиеся классы — на капиталистов и рабочих. Но хотя в сознании работниц и произошли перемены, они по-прежнему робели перед каждым начальником.
Хацуэ до сих пор еще помнила, как во время войны, когда раздавали награды за хорошую работу, директор, стоя на возвышении, торжественно вручил ей похвальный лист, и она с благодарностью смотрела на него.
— Глупости всё это! Ну, с какой стати, спрашивается, директор придет сюда, в такое место? — потеряв терпение, заявила Синобу Касуга, когда прошло минут тридцать. Стараясь согреться, она всё топталась возле девушек, потом незаметно спустилась с обрыва и исчезла.
С того места, на котором стояли пикетчики, сквозь качавшиеся от ветра деревья были видны только крыша большого старого дома да желтоватый свет, проникавший сквозь ставни окон. Что там сейчас происходит? Отсюда всё это казалось каким-то далеким!..
— А всё-таки, как было бы хорошо, если бы приба-
вили зарплату... — проговорила Мицу Оикава, зевая. Она присела на корточки возле межи, стараясь укрыться от ветра. — Если бы это сбылось, я могла бы посылать матери по двести иен каждый месяц!
Это была ее мечта, самая заветная мечта, не то, что недавнее желание съесть пять порций сладкого картофеля. Мицу рассказывала Хацуэ о том, что в семье у них родился седьмой по счету ребенок, мальчик, и о том, что отец никак не может устроиться на работу... Потом она снова зевнула во весь рот и, проговорив: «Пойду поищу Синобу-тян!» — стала спускаться вниз.
— Не уходи далеко!.. — крикнула ей Хацуэ. Хацуэ было и впрямь как-то страшно оставаться
одной. Она была голодна, ветер пронизывал ее до костей. Обмотав лицо шерстяным шарфом, Хацуэ спрятала руки в рукава спецовки.
На небе не было видно ни луны, ни звезд. Девушке стало жутко. Ей приказали «стоять в пикете», но что такое «пикет», какую роль он играет в борьбе, — ничего этого она толком не знала.
Чья-то тень бесшумно скользнула по краю обрыва.
— Мицу-тян, ты?.. Синобу-тян?..
Не успела она спросить, как человек, видимо, расслышав сквозь завывание ветра голос Хацуэ, вздрогнул и замер на месте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113