И когда без малейших изменений он всё это повторил в гостиной, она уже не могла больше сдерживаться и, уткнувшись лицом в спинку кресла, в котором сидел брат, вся тряслась от смеха.
— Ну, ну... — как бы призывая Рэн к порядку, оглянулся на нее Кинтаро. Рэн, вся красная, подняла голову.
— Нобуёси-сан... такой смешной!.. Ну кому сейчас нужны такие слова! — ничуть не смутившись, заявила она.
Кинтаро слегка встряхнул сестру за плечи, но она всё продолжала смеяться. Наконец, еще раз искоса взглянув на Комацу, который, отвернувшись, неподвижно смотрел куда-то в пространство, Рэп, зажав рот рукой, выбежала из комнаты.
— Неугомонная девчонка, никакого сладу с ней нет! Она у нас младшая в семье, избаловали... — с той же неизменной улыбкой начал извиняться хозяин дома.
Директор тоже смеялся. Такэноути хохотал громче и бесцеремоннее всех.
— Вам пришлось многое пережить. Рад видеть вас целым и невредимым, — обратился директор с традиционным приветствием к Комацу.
— Благодарю вас, — Комацу подчеркнуто резким движением склонил голову, потом лицо его снова как бы окаменело. Он даже не пошевельнулся — ни когда Рэн, уткнувшись лицом в спинку кресла, старалась удержаться от смеха, ни когда она расхохоталась и выбежала за дверь, — он всё продолжал смотреть прямо перед собой, важно и сосредоточенно.
Вошла хозяйка с подносом в руках и подала чай. Торидзава что-то тихо, будто выговаривая, сказал жене и снова заулыбался гостям. Нарушенная было беседа возобновилась.
— При нынешнем положении дел даже наличные деньги не гарантированы от случайностей, — заметил Такэноути. — Следует обязательно ждать инфляции... — с непроницаемо-равнодушным видом прибавил он, когда Кинтаро быстро повернулся к нему.— Правильно я говорю, господин директор?
Директор, откинувшись на спинку глубокого кресла и склонив голову на руку, кивнул в знак согласия. Комацу сидел всё так же неподвижно и продолжал молчать. Нобуёси Комацу принадлежал к родовитой семье местного дворянства и приходился родственником, правда дальним, Кадокура. Семья Комацу, жившая в поселке Самбоммацу, владела небольшим поместьем, однако сам он не занимался сельским хозяйством. Окончив колледж, Комацу начал службу на фабрике Кадокура, но очень скоро был зачислен добровольцем в армию. Когда на фабрике разместился эвакуированный завод компании «Токио-Электро», за Комацу было сохранено место начальника общего отдела, и жалованье ему выплачивалось по-прежнему. Таким образом, находясь в армии, он, по существу, имел двойной доход.
За три года Комацу благополучно дослужился до чина поручика. Всё это время он находился в префектуре Тиба, перемещаясь вдоль линии морского побережья.
Его «работа» заключалась в подготовке площадок для строительства оборонительных сооружений в
прибрежных городках и поселках. Для этого он разрушал дома мирных жителей, направляя па них танки. Он реквизировал лодки у местных рыбаков для строительных батальонов, бесцеремонно хозяйничал на станциях частных железнодорожных линий, набирал женские «добровольческие» отряды для земляных работ на строительстве военных объектов и, встречая смазливых девушек, не останавливался даже перед насилием. Когда Комацу руководил строительством помещений для командиров частей, в его ведении находился интендантский склад, и он нередко запирался в нем на сутки, а то и больше, и устраивал кутежи и попойки. Словом, это был один из тех молодых офицеров, которых совершенно развратила обстановка «содружества» военных и местных гражданских властей. По окончании войны Комацу поехал в Токио, и так как он, в отличие от большинства военных, сравнительно хорошо ориентировался во всех изменениях политической ситуации и в настроениях высших военных кругов, то ухитрился довольно быстро для офицера демобилизоваться и вернуться домой.
— Самое выгодное сейчас — это материальные ценности...— хрипло прошептал Такэноути, приближая к Кинтаро свое белое, как у женщины, лицо с маленькими глазками, поблескивающими из-под припухших век.— Война кончилась, и отмена контроля, можно сказать, дело решенное. Вот почему теперь самое главное — это материальные ценности. Всё равно какие — древесина, дома, ткани, обмундирование... Да и не только это. Лесные угодья тоже хорошо иметь, потому что цены на лес поднимутся... Земля? Землю — тоже, тем более, когда будет отменена система военных поставок...
Неожиданно в разговор вмешался Комацу.
— Земля будет конфискована, — не меняя позы, произнес он, по-военному отчеканивая слова. — Я слышал об этом вчера, когда выезжал из Токио. Одним из союзников является Советский Союз. Советский Союз будет настаивать на проведении этой самой «демократической революции», и вся помещичья земля будет конфискована.
Он резко оборвал свою речь, словно говоря: «Я кончил», — и продолжал сидеть в кресле всё с тем же непроницаемым лицом, как бы предоставляя собеседникам верить или не верить его словам.
— Не может быть?! — блеснул глазками Такэноути, но Комацу не удостоил его ответом. Директор, казалось, тоже услышал нечто новое для себя, а с лица хозяина сразу исчезла улыбка.
— Не может быть! — снова воскликнул Такэноути.— Правда, ходили слухи, будто обязательные поставки помещику будут отменены, но чтобы всю землю... — Слова Комацу никак не укладывались у него в голове.— Да ведь в самой Америке тоже существует собственность на землю... Правильно я говорю, господин директор?
Директор неопределенно хмыкнул и покачал головой. Он и верил и не верил этому удивительному сообщению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113