А ей еще нужно было успеть до обеда перебраться в общежитие: разрешение компании было наконец-то получено.
В горниле нашей ненависти...
Держа кисть в перепачканных, онемевших от напряжения пальцах, Рэн с головой ушла в работу. О своем переезде в общежитие она сообщила домой по телефону и уже успела позабыть, что говорил по этому поводу брат, возражавший против ее решения. Впрочем, сам он не подавал о себе никаких известий после этого разговора. Кинтаро, вероятно, был занят, он пускал в ход деревообделочную фабрику в деревне Симо-Кавадзои.
... выкуем железный меч...
Новые чувства и мысли волновали Рэн. Замечательная теория, которую она изучала, и богатая событиями жизнь, в которой она принимала теперь активное участие, открывали перед ней новый мир. Рэн начала с «Развития социализма от утопии к науке», она читала больше всех девушек и лучше всех разбиралась в теоретических вопросах. Сознание, что с каждым днем она всё больше приобщается к новому, неизведанному миру, наполняло ее радостной тревогой. Когда ей случалось встречаться со своими бывшими подругами по колледжу и учителями, они казались ей какими-то ограниченными, тупыми. Даже о своем брате, который, опасаясь возможной конфискации земли, стремился стать предпринимателем, не понимая, что участь всех собственников всё равно уже давно предрешена, она думала теперь с чувством, близким к снисходительной жалости.
— Ты сегодня не идешь на работу?..
Заслонив солнечный свет, у раздвинутых сёдзи появилась угловатая фигура Нобуёси.
— Да! А вы почему не на службе? — не поднимая головы, спросила Рэн.
Нобуёси прошел в комнату и, усевшись возле столика, молча осмотрелся. Взглянув на большой узел в пестром платке, на чемодан, он перевел взгляд на Рэн,
низко склонившуюся над плакатом. Белые ножки, выглядывающие из-под узорчатого полотняного халатика... Талия, перехваченная красным шнурком... Растрепанные волосы, из которых вот-вот выпадут шпильки... Круглая белая шейка... Рэн не заметила, что подбородок у Нобуёси вдруг отвис, словно ему не хватало воздуха.
— Ну что, Нобуёси-сан, профсоюз-то победил всё-таки? — поддразнивая, сказала она.
Нобуёси промолчал.
— Сколько бы Нобуёси-сан ни злился, это не поможет! Историческая необходимость — вот что это такое!
Облокотившись на стол, Нобуёси барабанил по нему пальцами.
— Какое это великое событие, когда пролетариат пробуждается, когда он начинает осознавать классовую структуру общества!.. — говорила Рэн, складывая высохшие плакаты и нагибаясь над новым листом чистой бумаги.
— Правда, что председателем молодежной секции назначили Дзиро Фурукава? — не меняя позы, спросил Комацу. — Почему же твоего любовника не выбрали?
Когда Нобуёси произнес слова «твоего любовника», голос его слегка дрогнул. Рэн обернулась.
— Потому что Фурукава-сан больше подходит для этого! — пристально глядя на Нобуёси, отпарировала она.
Ей ненавистна была эта усмешка, это непроницаемое, невозмутимое лицо.
— В пролетарской организации людей выбирают не из личных соображений! Это совсем не то, что в буржуазных организациях, где стоит только назначить человека на какой-нибудь пост, как он сразу же начинает важничать!
Чем больше она говорила, тем язвительнее становилась усмешка ее собеседника. Вдруг Комацу обратился к ней с провокационным вопросом:
— Правда, что в молодежной секции все комсомольцы?
— Напрасно вы так беспокоитесь об этом, — сердито ответила Рэн.
Но и эти слова, казалось, нисколько не задели Комацу.
— Говорят, что. на нашем Заводе наберется человек пятьдесят коммунистов. Уже в «Ёмиури» пишут об этом!
— Ничего я не знаю о таких вещах! Вы прямо как шпион!
Нобуёси поднялся и стал, насвистывая, расхаживать по комнате. Он трогал уложенные вещи и бесцеремонно зевал.
Внезапно Нобуёси перестал свистеть и спросил:
— Может, потанцуем?
Но и тут Рэн не заметила ничего необычного в его поведении. Она обратила внимание лишь на то, что он насвистывает мелодию танго «Расставание». Закончив, наконец, работу, Рэн хотела встать, но прямо перед ее лицом возникло лицо Нобуёси.
— А-а-а! Дурак! — закричала она.
Крик застрял у нее в горле. Оттолкнув Нобуёси, она ударила его по щеке и, напрягая все силы, пыталась вырваться. Рэн испугалась, она и не думала, что он такой сильный.
— Д-дурак!
Наконец ей удалось оттолкнуть от себя его губы. Она сидела на полу, держась за ножку стула, с побелевшим лицом, с широко раскрытыми глазами. Нобуёси хотел что-то сказать, но тоже не мог произнести ни слова. Пбдобрав свой портфель и фуражку, он вышел на террасу, и звук его неторопливых шагов вскоре замер...
Войдя через проходные ворота на территорию завода, Нобуёси Комацу увидел на заводском дворе джип. - Добрый день! поднося руку к козырьку фуражки, приветствовал его охранник. Небрежно ответив на приветствие, Комацу остановился и взглянул на джип.
Комацу пришел поздно рабочий день давно уже начался, и па заводском дворе было тихо. Над мокрой от растаявшего снега землей вился пар, солнце заливало двор своими лучами.
Заводский двор выглядел сегодня необычно. На дощатых стенах, даже на столбах у галереи, где стояли контрольные часы, были расклеены написанные красной и синей краской плакаты и воззвания. В одних излагалась позиция профсоюза в связи с выборами в парламент, в других перечислялись имена новых членов проф-
союзного комитета, избранных после реорганизации, в третьих призывали всех принять участие в референдуме.
Тут и там пестрели плакаты: «Собирайся, молодежь!», «Собрание молодежной секции профсоюза!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113