«Младшие служащие компании», вышедшие из рабочих, являлись, так сказать, нижними чинами. Дальше шли окончившие школу компании: старшие мастера, начальники цехов, начальники отделов, советники, директора... В каждом звании существовали, кроме того, первый и второй разряды, и стоило только один раз споткнуться, как дальнейшее продвижение по службе становилось уже невозможным.
— Прочь! —раздался вдруг чей-то голос над головой Араки, и перед ним появился поручик Комацу в офицерском мундире. Углы его рта были опущены, глаза устремлены в одну точку, всё тело сотрясалось от сильной дрожи. Пинком ноги он отшвырнул шумевшего Сима, схватил за воротник и отбросил в сторону Тидзива, что-то пронзительно кричавшего.
— Ты!— встряхнув за плечо Араки, Комацу заставил его подняться и пристальным взглядом уставился ему в лицо. — Слушай, ты!..
В комнате воцарилась гнетущая тишина. — Ну, если я ошибся, то тем лучше... тем лучше... —заговорил несколько мягче директор, когда грубое вмешательство Комацу заставило замолчать всех присутствующих. Ему не хотелось, чтобы его считали зачинщиком этого скандала. — Однако скажу заранее: я человек, выросший на предприятиях компании, не люблю коммунистов. Я не допущу, чтобы на заводе Кава-дзои появились коммунисты. Это мое твердое решение.
Все смотрели на Араки, который уже вернулся на свое место и сидел, сложив на груди руки и опустив голову. Нобуёси Комацу, упираясь локтями в высоко поднятые колени, медленно раскачивался из стороны в сторону.
Выйдя на темный заводский двор, Араки и Накатани некоторое время стояли молча. Оба чувствовали, что идея «сбора предложений» окончательно рухнула.
— Ну, я зайду ненадолго в цех.— Накатани распрощался с Араки и направился к галерее, ведущей в цехи.
Араки всё еще был в возбужденном состоянии. Он шагал один в темноте, и самые разнообразные мысли беспорядочно теснились в его голове. Ему не раз случалось спорить с директором по работе, но сегодняшнее их столкновение было совсем иного рода. Сегодня ему был брошен открытый вызов. Араки представлял себе лица старухи-матери, жены и детей, он вспоминал улыбающиеся лица рабочих, занятых сбором «пожеланий», и лица делегатов, вернувшихся в цех после того, как директор выгнал их из своего кабинета...
— Держись, Араки! — с усмешкой сказал он самому себе.
Это случилось в тот момент, когда он уже хотел повернуть на огонек, мерцавший из окна проходной. Араки услышал чьи-то поспешные шаги, догонявшие его... Внезапный удар чуть не сбил его с ног. У него потемнело в глазах, и он пошатнулся.
Когда Араки снова твердо встал на ноги, вокруг никого уже не было, только ветер свистел во мраке. Он схватился рукой за лицо — что-то липкое, теплое текло у него между пальцами.
Синъити Икэнобэ вынул из зажимов крохотный металлический стерженек, провел по нему пальцем и покачал головой. Направив на станок свет лампы, закрепленной на длинном рычаге, он приложил к стержню
микрометр, потом взял лупу и принялся разглядывать деталь.
Всё как будто в порядке: на маленьком кусочке тускло блестевшей стали — двенадцать миллиметров в длину и одна треть миллиметра в диаметре — изъянов не было. Но когда, отложив лупу, Икэнобэ закрыл глаза и еще раз провел по стерженьку кончиком мизинца, он опять покачал головой: след резца, правда едва заметный, все-таки ощущался.
Синъити вздохнул, положил стержень. Сняв с головы синий целлулоидный козырек, защищавший глаза от света, он присел к столу и опустил голову на руки.
«Устал», — подумал он. В ушах у него звенело. Он закрыл глаза, но спать ему не хотелось.
На холодной бетонной площадке был устроен дощатый настил, на котором стояли в ряд шесть небольших токарных станков. Синъити был совсем один в цехе, и шуршание приводного ремня казалось ему необычно громким.
Вот уже несколько дней он работал над изготовлением пробного экземпляра счетчика оборотов системы «Токио-Электро». До войны этот счетчик, сконструированный по проекту Накатани, продавался как одно из патентованных изделий компании, а во время войны был приспособлен для нужд авиации. Теперь, после капитуляции, для того чтобы снова пустить его в продажу, Накатани внес в конструкцию кое-какие изменения, и директор, урезая сроки, торопил с изготовлением пробных счетчиков.
Миниатюрные счетчики «Токио-Электро» славились своими высокими качествами, а завод Кавадзои считался одним из лучших среди сорока предприятий компании. Таких заводов было один-два во всей Японии. Компания «Токио-Электро» владела патентом на производство электрических часов особой системы и моторов. Изготовлением их занимался только один завод Кавадзои. Весь технологический процесс производства лежал на группе специалистов во главе с Накатани, черновую же работу выполняли несколько рабочих, в том числе и Синъити Икэнобэ.
Сейчас возле освещенного лампой станка, на котором работал Икэнобэ, лежал развернутый, запачканный маслом чертеж счетчика оборотов системы «Токио-
Электро» — изящного, не больше обычных карманных часов механизма типа секундомера. На пяти других станках рабочие продолжали изготовлять детали для электрочасов, и только Икэнобэ, считавшийся самым способным, один работал над новой моделью. Последнее время он трудился до поздней ночи.
Синъити поднял голову. Во внешней галерее, огибавшей здание цеха, послышался шум, как будто хлопнули дверью. «Накатани вернулся», — подумал Синъити, но это был только порыв ветра, гулявшего по галереям и внутренним переходам, — налетит, и снова всё затихнет. Накатани после заседания «Траурного общества» должен был зайти в цех — над столом еще висела его сумка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113