— Комацу-сан высказывается в очень недемократическом духе. — Смех управляющего делами придал храбрости Тидзива и несколько успокоил его.— Вы как будто считаете, что профсоюз и компартия — это одно и то же...
— Вот именно. Профсоюз — это тот же коммунизм.
Я убежден, что в конечном итоге всё это направлено против императора, на погибель нашей страны, — стис: нув зубы и выпрямившись, проговорил Комацу.
Все засмеялись. Улыбнулся даже начальник производственного отдела — когда-то он был чертежником, поступил на службу в компанию раньше директора и был старше его по возрасту. Этот смех свидетельствовал о явном несогласии присутствующих с позицией Комацу. В то же время — сознавали они это или нет — события, происходившие на главном заводе, и волнение, которое началось в цехах со вчерашнего вечера, тоже оказали на служащих некоторое воздействие.
— Предоставить каждому — и рабочему и капиталисту— полную свободу и признать основные права человека— это и есть демократия... — откидывая со лба волосы, сыпал словами Тидзива.
Нобуёси Комацу, не обращая внимания на смех окружающих, сохранял невозмутимый вид и продолжал смотреть на Тидзива холодным, враждебным взглядом.
За один вечер Тидзива просмотрел несколько книг, в том числе и книгу «Развитие социализма от утопии к науке», которую ему достала Рэн. Запомнив оттуда несколько фраз, он воображал уже, что постиг решительно всё. И сейчас Тидзива был убежден, что на этом собрании он представляет самые прогрессивные элементы.
— Пришли!
Первой в кабинет вошла Рэн и, поклонившись, придержала распахнутую дверь.
— А где Такэноути? — спросил директор, глядя поверх голов входивших в кабинет Араки, Касавара и На-катани. За ними с несколько смущенным видом появился Такэноути. Он поклонился, приветствуя собравшихся. Директор следил за ним угрюмо-настороженным взглядом.
Такэноути со вчерашнего вечера не показывался на глаза директору и, как стало известно Сагара из донесения члена «Общества Тэнрю», присутствовал на собрании в столовой.
— Прошу садиться, — сказал директор, стараясь говорить ровным, спокойным голосом. Ой повернулся к вошедшим и указал на стулья, которые Рэн Торидзава принесла из комнаты общего отдела.
— Вы, конечно, очень спешите... Ну, да я вас долго не задержу... — Сагара иронически улыбнулся, сказав это: ему было известно, что сегодня после работы в столовой опять назначено собрание.
Однако директора Сагара ждало разочарование — никто не поддержал его язвительных намеков, которыми он рассчитывал смутить своих противников. На лицах подчиненных не заметно было, ни малейших следов робости. Сагара стало ясно, что обстановка на заводе за короткий срок действительно изменилась.
Директор умышленно избегал смотреть на Такэноути, который стоял за спинкой стула Араки, так как для него не осталось места. Впрочем, сегодня даже Такэноути казался не таким, как обычно.
— Я хотел кое о чем побеседовать с вами... Ведь как-никак все мы являемся руководителями завода, все мы — работники «Токио-Электро»... — начал директор, делая усилия, чтобы сохранить спокойный тон. Но рука его, подносившая к папиросе зажигалку, дрожала. Он подумал, что теперь уже навряд ли ему удастся так просто выгнать с завода этого коммуниста Араки, а в том, что он коммунист, Сагара был убежден.
— Попробуем взглянуть на дело хотя бы с точки зрения заводской дисциплины, с точки зрения существующих на заводе порядков... Как прикажете расценивать то обстоятельство, что вы, господа, — вы, руководящие работники, ответственные служащие компании, — подстрекаете рабочих, организовываете на заводе движение за создание профсоюза?
Араки попытался что-то возразить, но директор не дал ему говорить.
— Нет, подожди! Я примерно представляю себе, что ты можешь сказать... Накатани-куи, Касавара-кун, а каково ваше мнение?
Маленький Накатани, почти утонувший в глубоком кресле, плотно сжал губы и а усилием проглотил слюну. Когда поднимались сложные, серьезные вопросы, ему всегда необходимо было сосредоточиться, прежде чем начать говорить.
Заносчивость директора, его иронический тон были слишком уж заметны. Управляющий делами отвернулся к окну, пожав плечами, и тут, словно торопясь заполнить паузу, в разговор вмешался Тидзива.
— Но... э-э... как бы это сказать... ведь вот говорят, что даже и в Америке, например, техники и вообще интеллигенция пользуются правом создавать профессиональные союзы...
Директор метнул на него свирепый взгляд, и Тидзива умолк. Однако замечание Тидзива не только лишило директора уверенности, но и дало ему понять, что общая атмосфера совещания отнюдь не является неблагоприятной для Араки.
— А разве я сказал что-нибудь против профсоюза?— директор произнес это так громко, что сам вздрогнул. Не договорив и уже раскаиваясь, что невольно сделал огромную уступку, он продолжал еще громче:
— Я возражаю только против компартии! Но Араки был спокоен.
— О компартии речи нет. Мы говорим о профсоюзе.
Он чувствовал себя уверенно. Даже начальники цехов, и те в большинстве своем были на его стороне. Внезапно снова вмешался Тидзива.
— Разумеется, господин директор! Ведь Араки-кун не коммунист!
Немного растерявшись от этой неожиданной поддержки, Араки кивнул, как бы подтверждая слова Тидзива.
— Ну, если он сам отрицает это, что ж... значит, так и будем считать... — и директор, как будто решив, что на этом можно успокоиться, заулыбался, откидываясь на спинку кресла.
— Не знаю уж, право, как это у вас происходит,— продолжал он, — демократически или еще.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113