— кривя губы, пожал плечами Оноки, словно и впрямь рассердился, и вдруг бросился к своему столу. Икэнобэ несколько секунд молчал, опустив глаза, потом спокойно достал из кармана пиджака аккуратно сложенный лист бумаги, развернул его чуть дрожащей рукой и положил поверх заявления Дзиро.
— А это — мое! Всё точно, с печатью... — Оноки принес свое заявление и в свою очередь положил его на заявление Икэнобэ.
Не сговариваясь, вес трое уселись, глядя на свои заявления. Икэнобэ сидел выпрямившись, сложив на груди руки, Оноки — слегка откинувшись назад, запрокинув голову и обхватив колени руками. Фурукава сидел, скрестив ноги и широко расставив локти. И Икэнобэ, и .Оноки уже несчетное количество раз переделывали и переписывали свои заявления. Сейчас друзьям было не до разговоров. Какие там разговоры! От волнения им даже трудно было дышать. Они сидели так тихо, что тикание настольных часов Оноки казалось необычайно громким.
— Пошли! — сказал Оноки.
— Пошли! — как эхо откликнулся Фурукава, хотя он и не знал, куда же им нужно идти.
Но Дзиро казалось, что теперь уже всё будет так, как нужно, куда бы они ни пошли.
Они вышли из переулка, тянувшегося позади паровозного депо станции Ками-Сува, пересекли аллею и попали на освещенный центральный проспект. Здесь Оноки на секунду остановился, огляделся кругом и опять зашагал вперед. Оказалось, что, несмотря на свою кажущуюся беззаботность, Оноки лучше всех знал, куда надо идти. Они снова углубились в темный переулок и скоро остановились перед воротами какого-то дома, похожего на особняк.
— Вот здесь!
На столбе у входа белела в ночном сумраке еще совсем новенькая дощечка с надписью «Районный комитет Коммунистической партии Южной Синано».
— Иди ты вперед, — Икэнобэ подтолкнул плечом
Фурукава, когда они вошли в прихожую. Тот занес было ногу за порог, но тотчас же отступил назад.
— Нет, иди ты! Ты же старше меня... — и Фурукава в свою очередь толкнул в спину Оноки.
— Что ты ерунду болтаешь! Разница-то всего в три дня! — громко отозвался тот.
Вдруг дверь отворилась, и в прихожую хлынул яркий свет. Услышав чьи-то громкие голоса, вышла девушка в желтом платье. Делать было нечего — Оноки подошел к ней.
— Вы с какого завода? — приветливо спросила девушка. Это была та самая девушка, которая весной, когда еще не сошел снег, продавала возле станции Ками-Сува газету «Акахата».
— О, кого я вижу! — в дверях показался хозяин книжной лавочки «Красный колпак», у которого Фурукава купил «Словарь общественно-политической терминологии».— Так, так, понимаю... Да заходите же. А я, по правде говоря, давно уже ждал вас... Я так и думал, что вы придете сюда... — лысый человек улыбался.— Сейчас я познакомлю вас с секретарем комитета...
Все трое последовали за хозяином книжной лавки. Пройдя через первую комнату, где, о чем-то совещаясь, сидело несколько человек, они очутились в другой, соседней. Вскоре к ним вышел приземистый седой старик.
- Сётаро Кодзима, — познакомил их хозяин книжной лавки. — Проходите сюда.. Пожалуйста, чашку чая... — Он протянул старику заявления друзей, и тот, надев на нос очки с выпуклыми стеклами, погрузился в чтение.
Этот сутулый старик в поношенном вязаном джемпере был старейшим коммунистом в этих краях; Фурукава, Икэнобэ и Оноки слышали о нем.
— Ну что же, поручителями, я думаю, можно предложить Масару Кобаяси-кун и Кодана-кун.
Друзья до сих пор даже не подумали о том, что нужно иметь поручителей.
Старик прочитал им вслух устав партии. Устав этот — не просто слова, написанные на бумаге, сказал он, а результат опыта, приобретенного в борьбе, стоившей много жертв коммунистам старшего поколения в
Японии и во всем мире. Затем он собственноручно подал каждому чашку чая и, улыбаясь, продолжал:
— Коммунистическая партия — это не такая партия, в которую можно то вступать, то выходить из нее. Это партия, целью которой является освобождение человечества, уничтожение классов. Вся жизнь человека, вступающего в партию, должна принадлежать ей... Да вы пейте, пейте, пока не остыло...
Чинно сидевшие вдоль стенки друзья не притрагивались к чаю.
— ...Вот почему существует только одна такая партия во всем мире — это коммунистическая партия... Не думайте, что одним вступлением в партию вы уже бог знает что совершили! Самое главное только теперь и начинается! Правильно, товарищи? Давайте вместе учиться, учиться друг у друга...
Когда друзья, наконец, снова очутились на улице, Фурукава шумно вздохнул — словно он всё это время старался не дышать — и крикнул «ура!». Оноки и Икэнобэ тоже закричали «ура!», и все трое быстро, почти бегом, устремились вперед.
Радостное возбуждение не покидало друзей, оно как будто всё больше овладевало ими. Теперь они коммунисты! Даже как-то не верилось. Отныне, казалось им, они в ответе за всё, что их окружает: за этот маневрирующий паровоз с мелькающими зелеными сигнальными огнями, который движется там, далеко; За этих рабочих, дружно подталкивающих плечами товарный, вагон в тупике; за здание вокзала; за эту будку регулировщика уличного движения; за встречных прохожих и за теснящихся в тусклом свете фонаря репатриантов с лотками,.. Это всего лишь маленький городок, затерянный в горах, но подобно тому, как этот городок является частью всего мира и связан со всем миром, так и коммунисты всех стран связаны между собой. Трое друзей невольно встали теснее друг к другу. Со времен ученичества они прожили десять лет как братья, но никогда еще не чувствовали такой близости, как в эту минуту.
В общежитии они узнали, что Накатани еще не возвратился домой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113