— Это старший брат Рэн Торидзава, той барышни, что на днях поступила к вам на службу, в контору...— Пока Бунъя рассказывал это, Кинтаро уже успел откинуть голову на спинку скамейки и закрыть глаза. — Едет в Токио денежки зарабатывать... Хе-хе-хе... собрались, так сказать, коза и капуста... — болтал слегка захмелевший старик.
Кинтаро Торидзава, криво усмехаясь, продолжал сидеть с закрытыми глазами.
В это время в вагоне началось какое-то движение. Поезд замедлял ход.
— Подъезжаем к Асагава, что ли? — проговорил адвокат Обаяси, поднимаясь. Араки поспешил вернуться на свое место. Но шум и беспокойное движение в вагоне не прекращались. За окном замелькала песчаная, подернутая изморозью насыпь, показалась деревянная ограда станции Асагава. Послышался звон разбиваемых оконных стекол, и в вагон с громкими криками ворвались полицейские.
— Все выходи! Выходи по одному! Полицейские, вооруженные резиновыми дубинками,
сдерживали хлынувшую к дверям толпу пассажиров. Люди пытались ускользнуть от облавы и, закинув за плечи мешки, прыгали прямо па рельсы, но там тоже стояли полицейские и задерживали их.
Вдоль всей платформы валялись растоптанные сумки, узлы, котомки. Полицейские, обутые в американские ботинки, топтали ногами белые зерна рассыпанного риса.
Араки стоял в шеренге, дожидаясь, когда его обыщут. Бунъя и адвокат Обаяси где-то затерялись среди общей суматохи. Отовсюду слышался плач перепуганных детей, молящие голоса женщин, глухой ропот мужчин, крики и брань полицейских...
Высоко... вздымай... знамя красное...
Порыв ветра донес звуки песни, которую пели чьи-то высокие молодые голоса. Араки огляделся по сторонам, но кругом ничего не было видно, кроме белой в инее земли. Ну да, конечно, он уже слыхал когда-то эту песню...
— Господин... хоть это не отбирайте!.. — Полицейские тащили из вагона пожилую женщину в заплатанных штанах, с растрепанными волосами. Рыдая и громко крича, она упала на платформу, не выпуская узла из рук. — Пять человек детей!.. Который день голодные... ждут меня... Прошу вас... Пожалуйста, пожалуйста... оставьте хоть это!.. А-а! — Крик внезапно оборвался, и женщина, приподнявшись, вцепилась зубами в руку по-лицейского, но в ту же секунду выпустила узел, который
держала обеими руками, и повалилась на платформу.— Что вы делаете! Что... вы... делае... а-а!
Высоко... вздымай... знамя красное...
До Араки снова донесся припев. Теперь он увидел поющих — группа молодежи на противоположной платформе, по-видимому ожидавшая электрички. Это была совсем небольшая группа — человек пять или шесть парней и одна девушка в красном свитере. Какой-то юноша в солдатской рубашке размахивал в такт песне бамбуковым шестом, к которому было прикреплено красное полотнище, и все они, одетые кто в солдатские рубашки, кто в рабочие спецовки, дружно пели. Их лица разрумянились, вместе со словами песни изо рта у них вырывались облачка пара.
Араки видел его впервые — это красное, это гордое знамя!
Куда они идут? Их мало, но они сильны своей сплоченностью, они стремятся вперед. У них чистые голоса и ясные лица!
— Эй ты! Давай сюда!
Чья-то рука опустилась на плечо Араки. Он развязал свой рюкзак, и у него забрали лежавшие там два-три сё риса и порцию бобов — «мисо». Ему оставили только несколько рисовых лепешек.
— Всё. Следующий!
Араки был совершенно ошеломлен — это был его первый приезд в Токио после войны.
Надев на плечи пустой рюкзак, Араки пересел на электричку, потом сделал еще одну пересадку на станции Синагава и наконец добрался до квартала Саку-раки-мати. Токио, видневшийся из окна вагона, представлял собой гигантское пепелище. От огромных заводов, тянувшихся вдоль железнодорожной линии Токио — Иокогама, остались только исковерканные железные остовы, горы черепичных обломков и ржавого железа да высокие трубы, похожие на надгробные памятники.
Кругом царили голод и разруха...
Кто возродит, кто вернет всё это к жизни?..
Главный завод компании со своими многочисленными цехами занимал огромную территорию вдоль железнодорожного полотна и имел специальную проходную со станции.
— Я хотел бы видеть Тиба-кун из первого лампового цеха...
— А ты кто такой будешь?
Когда Араки вошел в проходную, к нему приблизилось несколько человек. Они ощупали Араки, повертели в руках его удостоверение служащего компании «Токио-Электро», потом один с некоторым замешательством сказал:
— Ладно, пусть пройдет.
Всё это показалось Араки странным. Он шагнул за ворота и остановился, оглядывая заводский двор. Араки чувствовал, что на заводе что-то неладно, но еще не понимал, в чем дело.
«Завод не работает!» — сообразил Араки, осматривая разрушенные заводские строения, находившиеся в глубине двора. Бетонные стены почернели и треснули от прямого попадания фугасок, некоторые здания сгорели от зажигательных бомб, сохранились только их наружные стены.
Араки прошел через внутренние ворота, ведущие в цехи. И в вакуумном цехе, и в цехе радиоприемников было удивительно тихо. Несколько человек в черных нарукавниках, по-видимому мастера или начальники цехов, о чем-то перешептывались между собой, сложив на груди руки с таким видом, как будто не знали, куда себя девать.
Араки было хорошо известно расположение цехов на этом главном заводе компании, где работало пять тысяч человек.
Он пробежал через темный, похожий на пещеру первый ламповый цех и поднялся по лестнице. В нос ударил едкий, щиплющий горло запах. Араки вошел в помещение, где находилась огромная машина, автоматически изготовляющая стеклянные баллоны для электроламп.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113