Он высоко задирает ноги в огромных кова
ных башмаках и ступает осторожно, чтобы его не сразу заметили. В руках заж
ата подушка, он сосредоточенно принюхивается.
Разве он меня не услышал бы? Ц спрашиваю я, и мама улыбается.
Так я же крышку закрывала, а ты лежала тихонечко, как мышка.

Доносящиеся снизу мамин смех и звяканье бутылки о стакан напоминают мне
, что я в дозоре. А он уже идет размашистым шагом по улице, он уже почти у дом
а, и я бегу к маме и шепчу ей на ухо, что он близко. Ева хватает со стула шубку,
сует в карман бутылку рома и спешит к задней двери. Поднимает засов и выхо
дит. На улице морозно. Мама срывает почерневшую веточку петрушки, что рас
тет в горшке у крыльца, и запихивает ее в рот.
Иди наверх, Дол, говорит она мне. Пойди, сложи картинку из кубиков. Мне нель
зя путаться у отца под ногами.

* * *

Тогда мне еще не исполнилось и четырех. Дом до сих пор на месте. И теперь я с
тою здесь, у окна той самой нашей спальни. На подоконнике толстый слой пыл
и. Мама не допустила бы такого никогда.
Джексоны давно съехали, перебрались в другой район, он называется Пентуи
н-Фарм. Так написано на автобусе, который туда ходит. Их дом сейчас пустуе
т. Одно окно на втором этаже зашито досками, другое зияет чернотой, и потем
невший осколок стекла торчит из рамы, как сломанная кость. Похоже, камнем
кинули. Остальные дома на улице заколочены одинаковыми свинцово-серыми
щитами, и на них что-то нацарапано кирпичом. Я не знаю никого из тех, кто еще
здесь живет. И у тротуара ни одной машины.
Я стою у своего окна. Я последняя. Всех остальных уже нет. И сестер тоже. Но я
жду их, чтобы разыграть сцену возвращения.


один

На фаворита шесть к четырем, на остальных шесть к одному!
Телевизор и отец, оба на полу в гостиной, пытаются друг друга перекричать.

Ну, давай же, детка! Ц вопит он, стуча по колену кулаком. Зажав в зубах квит
ок от букмекера, отец мечется по комнате и бросается непонятными словами
Ц Янки Пиггот, фотофиниш. Я не вижу в них смысла, по-моему, отец вообще не с
илен в английском.
Господи Иисусе, цедит он сквозь зубы.
Скачки заканчиваются, он сидит с пунцовым лицом, уткнувшись носом в экра
н, и смотрит на точки и линии так, словно ждет, что с экрана в комнату вдруг с
какнет Барнес-Бой. Отец выуживает изо рта ошметки розовой бумаги, рвет в к
лочки квиток, швыряет на ковер. А потом набрасывается на «Спортивную жиз
нь», изничтожает ее. Я понимаю, что в такие моменты он запросто может изорв
ать в клочья и меня, поэтому тихонько заползаю под кушетку и сижу там, пока
он не надевает куртку и не уходит, хлопнув дверью.
Отец так заводится не только из-за скачек. Он готов делать ставки на все, ч
то движется. Игра в бинго и на автоматах, пари относительно снега на Рожде
ство его не волнуют, но лошади, собаки, очко и покер Ц страсть всей жизни. О
тец обожает ловить удачу. Вот она, рулетка, завертелась! Красное Ц черное
, красное Ц черное. Была бы возможность делать ставки и после старта, он б
ы все равно менял свое решение у каждого препятствия. Мама говорит, отец в
сегда был таким. Да и она сама, в белом платье с кружевами, поставила на нег
о в церкви Святого Марка в ноябре 1948 года.

* * *

Вот что происходит перед самым моим рождением, в тысяча девятьсот шестид
есятом. У моих родителей, Фрэнка и Мэри, пять очаровательных дочерей и пол
овина кафе у Кардиффского порта. Второй половиной владеет старинный пап
ин друг Сальваторе Капаноне. Красная дверь почти не закрывается Ц то и д
ело приходят сошедшие на берег моряки, чтобы перекусить и найти девушку.
Наша семья живет в двух комнатах над кафе. Одна, длинная, разделена на спал
ьню и столовую кисейной занавеской с картинками из жизни французских ар
истократов. Другая, совсем крохотная комнатушка без окон, называется Ямо
й, потому что в нее нужно спускаться по ступенькам. В Яме обитают мои сестр
ы. Отцу пришлось загородить дверной проем калиточкой, чтобы двухлетняя Л
юка не лазила по ступеням, а то она вечно с них падает. И теперь, стоит маме о
твернуться, Люка закидывает пухлую ножку на калиточку и падает уже оттуд
а.
Есть и третья комната, пролетом выше. Там только квадратный стол, покрыты
й вытертым зеленым сукном, и четыре пластиковых стула, один на другом. Око
шко в самом углу всегда плотно зашторено. Мама туда не поднимается Ц это
не ее владения.
Кухни нет. Каждое утро мама тащится вниз, в кафе, за завтраком для моих сес
тер. Усевшись в ряд на кушетке, они едят и смотрят по телевизору, притуливш
емуся в углу, викторину «Тест Кард», а мама перебирает выстиранное белье,
делает вид, что наводит порядок. Старый матросский сундук отца Ц единст
венное место, где можно что-то хранить, и он битком забит детскими одежкам
и. Скоро их предстоит носить мне. Маме это известно, но она не торопится пр
иводить их в порядок, потому что отец пока что ничего не знает. К тому же он
а убеждена, что на сей раз это уж точно мальчик, и множество платков, шапоч
ек и вязаных пальтишек будут ни к чему, поскольку в большинстве своем они
розовые.
Селеста Ц ей одиннадцать, но порой она ведет себя так, словно ей под сорок
, Ц помогает собирать Марину и Розу в школу. В песочного цвета вязаных шл
емах сестры похожи на две репки, и Селеста не хочет показываться на людях
с ними вместе. Сама-то Селеста носит соломенную шляпку с шоколадно-корич
невой лентой, купленную ей для посещения школы при монастыре Пресвятой Б
огородицы. Ее уроки начнутся со следующей четверти, и к тому времени шляп
ка будет выглядеть довольно потрепанной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78