Все в порядке.
Я оттаскиваю настольную лампу Ц насколько позволяет шнур. Абажура найт
и не могу; абажуров здесь вообще нет. Представляю маму, сидящую под голой л
ампочкой. Пытаюсь пододвинуть поближе сундук, но он слишком тяжелый; я от
крываю крышку и вижу, что он забит до отказа: старая одежда, куски кремня, с
оломенная шкатулка. Я провожу рукой по ткани, по блестящему камню, вожусь
со шкатулкой, она наконец открывается, а там глазурованная статуэтка оле
ненка, расколотая надвое. Что-то я про него помню, но смутно. Соломка хруст
ит под моими пальцами.
На верхней полке шкафа я нахожу два сложенных одеяла. Я их встряхиваю Ц о
ни слежавшиеся и сырые, но всё лучше, чем кровать внизу. Ставлю чашку с вод
ой на пол, вскрываю подарочную коробку конфет, съедаю несколько штук. Я ок
азалась совершенно неподготовленной: думала, телефон работает, ночной м
агазин открыт, отопление включено, холодильник тоже. А здесь все пусто, хо
лодно, заброшено. Одна только миссис Рил и со своими намеками. Откуда-то и
здалека, с улицы, доносится громкая лязгающая музыка. Я поднимаю шпингал
ет окна, оно сначала не поддается, потом с оглушительным треском распахи
вается. Вижу только машину у тротуара, и только через минуту соображаю, чт
о музыка звучит оттуда. Внутри две застывшие фигуры. Из окошка водителя в
ьется дымок.
В темноте шум всегда громче. Начинает светать, я лежу в серой дымке и гляжу
в потолок, стараясь не обращать внимания на запах, который идет от подушк
и, на волглое одеяло, на боль, которой пронизан дом. Лампочка, остывая, потр
ескивает, в окно стучит дождь, на улице раздаются шаги и вдруг стихают. Шор
ох у двери, шебуршание в почтовом ящике, легкий ветерок. В дом кто-то входи
т.
Кто здесь? Ц слышен голос снизу. Кто это? Голос все ближе, и вот в дверном п
роеме возникает женщина, а я, готовая к обороне, держу настольную лампу на
перевес. Я смотрю на женщину, и она мне улыбается. Ее мокрые волосы кудряшк
ами обрамляют лицо, белая стеганая куртка промокла насквозь, узкие брючк
и потемнели на коленях. За ее спиной, у лестницы, стоит продрогшая ищейка.

Вот те раз! Ц говорит женщина. Это что за бедная сиротка?
Она щурится от яркого света.
Дол, ты что, гостиницы не нашла? Я узнаю интонацию. И женщину узнаю.
Роза, ошарашенно говорю я, Роза…

Я сажусь, прислоняюсь спиной к холодной стене. Словно никуда не уезжала. О
т внезапного появления Розы легче не стало. Она ищет носовой платок Ц в с
умке, в карманах. Вытаскивает серый обрывок туалетной бумаги. При электр
ическом свете ее синяк кажется размазанной по скуле грязью. Она громко с
моркается в бумагу, комкает ее и этим комком трет глаза. Будь я с ней мало з
накома, решила бы, что она растрогалась.
Ну и ну! Ц говорит она, рассеивая все иллюзии. Ц Наша Уродина вернулась.

Смотреть на нее Ц все равно что глядеться в чайник. У Розы переносица шир
е, кожа чуть смуглее, подбородок помассивнее, шея покрепче. Под глазами за
легли тени, но это не синяки Ц у меня то же самое. И рот такой же, с опущенны
ми уголками. Как у мамы: она говорила, это от обид и разочарований. Роза уго
щается конфетами и рассказывает свою историю: про Теренса и армию, про то,
где они побывали, про Брайана и Мелани Ц своих уже взрослых детей. Она отк
усывает кусочек, разглядывает начинку и скармливает конфету собаке.
Они ненавидели отца до дрожи, говорит она и проводит языком по деснам. А те
перь он, видите ли, стал хорошим. «Ах, бедный папочка! Дай ты ему отдохнуть!»
Ничего так, да? Короче, живу как живу. Рассказывать особо нечего.
Рот застывает привычным полумесяцем. Наверное, мама права: разочаровани
я передаются по наследству.
А где Теренс сейчас? Ц спрашиваю я.
Роза только ухмыляется. Заглядывает в сумочку, вытаскивает пакет из-под
горошка, набитый деньгами. Услышав шелест, пес подходит и садится перед н
ей. Кладет лапу ей на колено.
Пусть-ка хоть чуток сам о себе позаботится. Отстань, Парс! Это пойдет ему н
а пользу. Меня больше никто и никогда ударить не посмеет.
Эта фраза звучит заученно; она явно произносит ее не впервые. Мы молча смо
трим на собаку. Роза рассказала мне свою жизнь Ц перепрыгнула через раз
делявшие нас годы, как через соседский штакетник. Я понимаю, что от меня он
а ждет того же; она сложила руки на груди, поджала губы.
И вдруг Ц ты! Откуда ни возьмись!
Я рассказываю ей про письмо, которое мне прислали социальные службы.
А мне так и не сообщили, говорит она. Мне Ц нет, а Селесте Ц да.
Ну вот, она звонит, а я на работе. Подошел Теренс, а она ему: «Передайте Розе,
ее мать умерла. Похороны в пятницу». Так и сказалаЦ не «наша мать», а «ее».

Ты ее никогда не навещала?
Кого? Маму? Почему ж? Пыталась. Она вроде как меня не узнавала. Ее то и дело в
Уитчерч складывали. Тебе-то об этом небось и невдомек было.
Больница Уитчерч. За ней железнодорожные рельсы. Дождь. Гравий, Тогда я ви
дела маму в последний раз. А Роза хочет меня укорить.
Меня увезли, говорю я. Звучит это так, будто я оправдываюсь.
Да, Дол. Но нет такого закона, который запрещает вернуться.
У меня нет для нее ответа. Всех увезли. Кроме отца Ц он просто сбежал. Роза
мнет в пальцах комок бумаги, рвет его на кусочки. Они падают из ее руки на п
ол, а пес их слизывает Ц словно это снежинки.
А папа?
Нет.
Я спрашиваю о Фрэн и Люке. Роза качает головой. Она наклоняется погладить
собаку, замечает на полу чашку с водой, тянется за ней. Сует псу под нос, и он
послушно лакает, брызжа ей на запястье.
Знаю только, что Селеста в полном порядке. Семейный бизнес, два сына при не
й.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78