Вот, возьмите, Ц протягиваю я ей полотенце.
Нет уж. Им ей подбородок подвязывали.
Она смотрит на меня пристально. Хочет что-то рассказать, но я не собираюсь
спрашивать. В библиотеке я часто таких вижу: сидят в завязанных под подбо
родком платочках за столом, заваленным газетами, и с упоением читают нек
рологи. Приносят с собой термосы с чаем и завернутые в фольгу бутерброды.
Для них это вроде пикника. Миссис Рили из их числа. Может, и мама была такой.

Она кладет полотенце на колени, разглаживает ладонью складки Ц словно к
ошку гладит.
Ваше, да? Ц догадываюсь я.
Моё.
Она складывает его, разворачивает, снова складывает.
На рынке на фунт три штуки. Только качество не то.
Поворачивает голову, смотрит на подушку.
Красивая была женщина твоя мама. Даже под конец.
Берет фонарик, поднимается с кровати, аккуратно кладет полотенце на покр
ывало. Оно остается в уголке моего сознания; теперь оно означает нечто др
угое.
Надо его свернуть в трубочку, говорит она доверительно. Туго свернуть, и п
од подбородок. Чтобы челюсть закрепить.
Рука ее поднимается к шее, скользит по складкам кожи. Она скалится, обнажа
я зубы.
Здесь ценного ничего нет, говорит она. Ни денег, ничего.
Я приехала похоронить мать, говорю я, провожая ее.
Она уходит, и я захлопываю дверь, захлопываю с такой силой, что дрожат стен
ы, а голая лампочка посреди комнаты качается, и по комнате мечутся тени.

Ценного здесь, миссис Рили, нет ничего, но я мысленно составляю список все
го, что здесь есть. Провожу инвентаризацию, каталогизирую, делаю перекре
стные ссылки. Это я умею. Вот столовая с кроватью, посудным полотенцем, кре
слом, телевизором на столике в углу. Рядом с газовым камином латунное вед
ерко для угля, а в нем журналы Ц «Путешественник», «Кроссворды и головол
омки», «Отдохни!». В углу очага пылится шариковая ручка. На каминной полке
обшарпанный синий очечник. Я ни до чего не могу дотронуться. Ни картин на с
тенах, ни безделушек на камине, ни абажура. Месяц назад Ц две недели назад
Ц здесь жила моя мама. Ходила тут, смотрела вечерами телевизор: звук приг
лушен, на коленях журнал, ручка наизготове. Чем она занималась под конец? П
од конец она начала все заново: приводила все в порядок, убиралась. Может,
ждала, что мы вернемся.
Теперь Ц на кухню. Я сажусь на нижнюю ступеньку лестницы, гляжу на стол и
два придвинутых вплотную стула с прямыми спинками, на ванну с поднятой к
рышкой, на плиту, где на конфорке стоит, скособочившись, пивная кружка с то
лстяком Тоби. Раньше она красовалась посреди стола. У каждой вещи было св
ое место. Из кружки торчали ручки, ими отец обводил кружком имена лошадей,
на которых собирался ставить, а мама писала долговые расписки. Тут же всп
оминается Люка Ц как она хватает ручку и царапает на моей руке «Дол», что
бы резать по надписи; и Фрэн с ее синими татуировками. Вспоминается и мама
Ц как она стоит во дворе, закрыв лицо руками. В тот раз под кружкой были де
ньги.

* * *

Никуда ты не поедешь, и дело с концом!
Роза ждет, пока стихнут шаги Теренса во дворе. Она сидит неподвижно, слуша
ет тик-тик-тик настенных часов. В форме чайника. Она копила на них купоны. Н
а часах без десяти десять. Роза встает, подходит к холодильнику, достает и
з морозилки пакет с горошком. Прижимает его к разбухающей скуле.
Поеду, говорит она чайнику-часам. Ни хрена ты мне не запретишь!

Роза живет в Понтканне. Все дома тут одинаковые Ц квадратные коробки на
две квартиры с прямоугольным клочком земли перед входом. Большие трехст
ворчатые окна демонстрируют всему миру, что внутри, а там Ц все самое обы
кновенное.
Вставай, Парснип, говорит она. Мы уезжаем.
Пес, который все это время тихонько лежал под столом, с надеждой следя за Р
озой глазами, вскакивает и тычется носом в заднюю дверь.
Роза выходит в холл, нагибается, сует руку под край ковра на лестнице. Шари
т, вытаскивает деньги. Пересчитывать незачем Ц она забирает всё. Роза не
сет деньги в кухню. Конверта у нее нет, резинку никак не может найти. Зажав
купюры в кулаке, она ищет кошелек, а потом вдруг замирает и заливается сме
хом: его, наверное, Теренс взял. На чайнике-часах десять десять. Роза берет
пакет с горошком Ц он подтаял, стал мокрым и скользким Ц и рвет его зубам
и. Вываливает горох в раковину, пускает горячую воду, проталкивает замер
шие комочки в слив. Купюры она сует в пакет, а его Ц в сумочку на длинном ре
мешке.
Роза идет по улице. Вдалеке торговый квартал с китайским кафе, аптекой с з
арешеченной витриной, новое кирпичное здание бара. В свете фонарей по об
е стороны от входа поблескивают оранжевые капли. Дождь уже льет вовсю. Пе
с перестал отряхиваться, тянет Розу куда-то в сторону. Она слышит взрывы х
охота из паба Ц раскатистый, немного пугающий мужской смех. На автобусн
ой остановке парочка юнцов.
Когда следующий? Ц спрашивает Роза.
Они пожимают плечами. У того, который помладше, зажата в кулаке сигаретка.
Он сосредоточенно затягивается. Второй высовывает голову из павильона,
кивает куда-то вдаль.
Идет уже, говорит он.
Роза видит на вершине холма фары автобуса. Она прижимает к себе сумочку. Д
оедет до конечной, а уж оттуда возьмет такси.

* * *

Лампочка на лестничной площадке не горит, но по тусклому свету, сочащему
ся сверху, я понимаю, что дверь в мою бывшую спальню открыта. Это меня не пу
гает. Колючее, как отцовское дыхание, дуновение ветра гонит меня вверх по
лестнице. Я жду в темноте, когда перестанет колотиться сердце. Вижу крова
ть и деревянный сундук под окном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78