Не дергайся, говорит она. По ее напряженному голосу я понимаю, что ей тоже
страшно. Мне хочется плакать.
Дай посмотрю, говорю я, вроде бы спокойно, но с подвыванием.
Люка процарапала кривое «Д», оно задрано кверху и не смыкается Ц похоже
на жабры. Я делаю вид, что разглядываю его, но рука у меня ходит взад-вперед
Ц то ли солнце играет, то ли я трясусь. Она отпускает меня, и на запястье ос
таются белые следы от ее пальцев.
Хватит и «Д», успеваю сказать я перед тем, как стены валятся на пол.

* * *

Ева держит меня за руку; она в перчатках, а вот я Ц нет. Я не знаю, где они. Ник
то из нас теперь не знает, где что.
По утрам приходит Карлотта, убирает, готовит нам еду, роняя слезы в алюмин
иевую кастрюлю, в которой она тушит рагу, варит суп. Но Карлотта не знает, ч
то куда класть. В сушильном шкафу в беспорядке свалены чулки, нижнее бель
е. Когда мама была дома, мы хотя бы знали, где выстиранная одежда: на стуле в
столовой.
Мама в больнице Уитчерч. Ее оттуда не выпускают, и я хожу с Евой ее навещат
ь. Ева теперь повсюду водит меня за собой.
Ты Ц мой талисманчик, говорит она, позвякивая браслетом и улыбаясь. Я б те
бя взяла к себе, детка, но мистер Амиль Ц она переходит на шепот, Ц мистер
Амиль, он, Дол, такой странный. Немножко старомодный.
На самом деле она имеет в виду то, что он суеверный и боится моей больной р
уки; я слышала, как она говорила об этом Мартино. Он заходит по вечерам Ц п
омогает ей присматривать за нами. Он ходит через заднюю дверь, как отец. Ма
ртино клянется, что ничего не знает ни про отца, ни про Сальваторе, ни про т
о, почему в «Лунном свете» заколочены окна и висит табличка «Продается».

Он такой молчун, говорит Ева, рассказывая мне это. Но мне, Дол, нравятся, ког
да они молчат. Терпеть не могу мужиков-болтунов. Вот мистер Амиль Ц и она
вытягивает лицо точь-в-точь как он Ц весь день: кудах-тах-тах, кудах-тах-т
ах. У меня от него голова раскалывается.
Мы все видели «Лунный свет», и я знаю, что это правда. Мы с Розой и Люкой стоя
ли снаружи, а Ева зашла в бакалейную лавку рядом с букмекерской конторой
и купила нам всем по мороженому. Мы как раз попрощались с Фрэн. Я лизала «У
иппи», и по руке текла сливочная струйка. Наверное, я должна была бы вспоми
нать, как любит мороженое Фрэн, особенно с вафельной крошкой, но думала то
лько о том, что моя больная рука выглядит совершенно нормальной Ц потом
у что пальцы спрятаны за рожком Ц и по ней ползут жирные капли. Роза свое
уже съела. Она стояла, вжавшись лицом в окно «Лунного света», загородив гл
аза ладошкой.
Как ты думаешь, там газировка осталась? Ц спросила она.
Ева доела эскимо и вытирала руки носовым платком. Потом наклонилась и ут
ерла мне рот, раз, другой.
Ну вот, Дол, теперь ты у нас блестишь, как чайник. Роза, пошли! Ц крикнула он
а, а Люку схватила за капюшон плаща. Я провела языком вокруг рта. Пахло ван
илью и Евиными духами.

При больнице Уитчерч большой сад, а к главному входу ведет длинная извил
истая дорога. Мы проходим через вестибюль и идем к флигелю. Мама сидит в ше
злонге под пальмой. Волосы у нее поседели.
Посмотри, кого я тебе привела, говорит Ева. Я забираюсь к маме на колени, но
тут же понимаю, что она этого не хочет. Держит меня секунды две и спускает
на пол.
У нее, Дол, ноги болят, говорит Ева, заметив выражение моего лица.
Я гляжу на мамины ноги; они похожи на две огромные сосиски, торчащие из-по
д юбки. Одна забинтована толстым бинтом.
Что ты сделала? Ц спрашиваю я. Кто это сделал?
Никто, Дол, отвечает за маму Ева. Твоя мама еще не совсем здорова.
Мама улыбается, и ее лицо на секунду становится прежним. А потом снова зас
тывает.
Какая у вас милая девочка, говорит она Еве. А что у нее с ручкой?

* * *

Мы отправляемся в город. Лиззи Прис едет со мной, Люкой и Розой покупать на
м новую обувь и одежду. Сегодня ничей не день рождения, не Рождество, не пр
аздник Тела Христова.
И к чему все это? Ц спрашивает Ева, когда мы возвращаемся. Она выстраивае
т нас в ряд и осматривает. Нам немножко стыдно Ц мы не могли выбирать то, ч
то захочется, Лиззи Прис сказала, что можно идти только в те магазины, кото
рые принимают талоны от Попечительского совета муниципалитета. Поэтом
у мы все в коричневом.
Что у нее на уме? Ц говорит Ева.
И скоро выясняет, что. Наш следующий поход Ц в фотоателье на Куин-стрит. Н
а этот раз с нами отправляется и Ева. Она, как всегда, берет меня за руку, поэ
тому Лиззи Прис обходит нас и хочет взять меня за другую. Но тут вспоминае
т, и лицо у нее багровеет.
Вы лучше вон за той приглядите, говорит Ева, кивая на Люку. Как
она себя на улице ведет Ц кошмар! Они идут впереди нас. Люка виснет на рук
е Лиззи Прис, как обезьяна на лиане. Ева смеется и наклоняется к моему уху.

Старушка Присси долго этого не выдержит!

Фотографа зовут мистер Ловелл. Он ведет нас в заднюю комнату, отгороженн
ую черной занавеской.
Это, девочки, называется а-тэль-йээ, говорит он, словно мы не понимаем норм
ального английского, и усаживает нас на кожаную банкетку. Стоит нам поше
велиться, и она скрипит. Роза приподнимает то одну ляжку, то другую, и те, от
рываясь от обивки, издают пукающий звук.
Это трогать нельзя! Ц орет он, когда Люка хватает треногу.
Экс-тер-мии-нировать! Ц вопит она, болтая в воздухе ногами.
Миссис Прис, будьте добры, угомоните их! Ц говорит он.
Мы замираем и в изумлении глядим на нее. Она, что ли за нас отвечает? Ева гус
то краснеет и отступает на шаг.
Зачем вам эти фотографии? Ц спрашивает она настороженно.
Для их матери, поспешно отвечает Лиззи Прис.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78