Хотя ни
она, ни я, потомки Карраказ, не могли умереть, и каждый из нас знал об
этом.
Еще раз огонь, шипя, вырвался от нее. Я блокировал его и послал свой
собственный разряд, перебежав под его прикрытием вверх по лестнице ближе к
ней. Как ее Сила ослабляла мою, так моя должна была ослабить ее. Казалось,
что она почувствовала этот удар, я даже не сомневался, и пока она не
оправилась, я схватил ее и прижал к себе. Хотя ее психическая сила могла
успешно соперничать с моей, физически она была совсем не ровня мне. Я
искал ее глаза, в которых то вздымалась, то опадала ее Сила.
- Рессаверн, - сказал я, - вспомни меня. Рессаверн, прекрати биться
со мной.
- А ты прекрати биться со мной, - ответила она. Ее голос был
холоднейшим, какой я когда-либо слышал, и самым безутешным.
- Ты не можешь убить меня, - сказал я, - а я не могу убить тебя. Даже
если бы мы оба захотели этого. А если ты увидишь меня мертвым хотя бы на
час, возрадуешься ли ты? Тогда сделай это.
- Ты прав, я не смогла. Но я прошу тебя...
- Я пойду к ней, - сказал я, - и ни угрозы, ни твои мольбы не
остановят меня.
Она улыбнулась и сказала, как однажды сказала мне другая женщина:
- Я так мало значу для тебя.
- Ты для меня конец света и сердце моей жизни. Но это началось еще до
меня, еще тогда, когда я был в ее чреве.
Она освободилась от меня.
- Тогда, вот там - дверь, - сказала она мне. - Если я не могу
помешать тебе, значит, не могу.
Я отвернулся от нее и посмотрел на верх лестницы, где находился
украшенный колоннадой портик. Ее сопротивление внезапно испарилось, как
это иногда случается в трудной битве, когда она уже проиграна. Я больше не
думал об этом.
Я не лгал. Я любил ее и решил твердо, что она будет моей, но в этот
момент только эта лестница и эта дверь имели для меня значение. Слабый
толчок в мой бок напомнил мне, что я не один, и холод зимы вдруг проник в
мои внутренности.
- Рессаверн, - сказал я, хотя, помню, и не взглянул на нее: мой
взгляд был прикован к двери, - если у тебя есть какие-либо дела, ради
которых ты должна позабыть обо мне, то не стесняйся. Надеюсь, ты оставишь
меня на некоторое время. И еще, верь в меня.
Она не ответила, и я, не взглянув на нее, пошел вверх по лестнице,
стараясь соразмерить шаг с биением сердца. Затем я вошел в портик.
Я плыл сквозь тяжелое море ужаса, но ничто не могло вытолкнуть меня
из него.
Зал был очень высокий и мрачный. Я не особо смотрел по сторонам: на
его размеры, форму или обстановку. Только один трон из слоновой кости и
нефрита был поставлен так, что противостоял каждому, кто, как и я, входил
через эту дверь.
Я остановился и посмотрел на трон, и страх пронзил меня до мозга
костей, как побитого трех- или четырехлетнего мальчишку, которого
притащили к жрецу племени для дальнейшего наказания. Затем все прошло, и
во мне осталась только пустая неподвижность и тишина.
Та, что, окутанная вуалью, неподвижно сидела на тропе из слоновой
кости, непосредственная как земля, как воздух, как мое будущее, была
колдунья. Была Карраказ, моя мать.

2
Я не мог разглядеть ее лица.
Я пришел издалека и прошел через многое, но до сих пор еще не смог
увидеть Ее.
Я стоял так, приросший к полу, и глазел на то, чего не мог увидеть.
Она заговорила со мной.
- Последний долг, Зерван. Не подходи ближе.
- Я тебе ничем не обязан, - сказал я. Затем, собравшись с духом, я
произнес: - Ничем, матушка.
Ее голос был как туман. Он плыл скорее в моей голове, чем в комнате,
где мои голос звучал, отдаваясь эхом.
- Чего ты хочешь от меня? - спросила она.
Я рассмеялся, если можно было назвать смехом какой то глупый шум,
который ничего не значил.
- Да, допустим, что я должен кое-чего хотеть, или мне не следовало
находиться здесь? Ты встревожена, матушка, что обнаружила меня здесь. Ты
вообразила, что надежно оставила сына в северных землях, в той палатке
Эттука.
- И однажды ты возжелал убить меня, - сказала она, - но, надеюсь, ты
понял, что не можешь сделать этого. Что еще? Между нами нет ни любви, ни
родственных чувств, ни притязаний.
Все правда. Я не мог убить ее, не мог отомстить за отца и больше не
намерен был пытаться. Какие вопросы я мог бы задать ей, чтобы она с
хитростью не уклонилась от ответов? Да и что я мог требовать от нее? Я
врос в мою Силу и мог бы добыть себе, как сказала Рессаверн, и богатство и
королевство. А что касается Рессаверн, я мог бы попытаться увести ее со
мной, а если бы она не хотела, я не стал бы ее неволить. Она не была
женщиной, которого я мог просто взять Силой. Она была такая же, как я.
Так, чего же, в конце концов, я хочу здесь от этой ведьмы-богини? Однако,
я не повернулся, чтобы уйти.
- Я требую, чтобы ты рассказала мне, - сказал я, - что произошло
между тобой и моим отцом. Понимаешь, мне хотелось бы выяснить.
- Я охотно покажу тебе, в твоем уме, что произошло между Вазкором и
Карраказ. Но ты не поверишь, что все так и было, как я показываю.
- Может быть, и нет. Но ближе к делу. Я буду судить вас, леди. Даже
этот обман сумеет открыть мне те события, которые вы пытаетесь утаить от
меня.
Я знал, что это означало, что я должен позволить ей проникнуть в мой
мозг, но это как раз меньше всего беспокоило меня, да и контакт не казался
отвратительным. Пусть войдет и посмотрит, каково жилище, посмотрит на все
те хитрые приемы волшебства, которые могли стоять против нее, увидит, что
теперь я настороже и готов сражаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125